– О, Кэролайн, да ты, я вижу, в костюме? – воскликнула она.
– Джинкс, рада тебя видеть, – ответила я.
– Черный тебе к лицу, – заметила Джинкс.
– Да, ты действительно прекрасно выглядишь, – вставила Пру. – Черное можно носить только с идеальным цветом кожи.
– Так и есть, – согласилась Джинкс. – Моя бабушка ходила в черном именно с целью подчеркнуть цвет кожи. Все говорили, что она выглядит очень естественно.
Пру не унималась:
– Кэролайн, ты правда прекрасно выглядишь. Не зря тебя выбрали «Девушкой мака».
Джинкс демонстративно отвернулась.
Она так и не смогла смириться с тем, что я обошла ее на конкурсе «Девушка мака – 1921». Победить в тот год действительно было очень почетно. Я в девятнадцать лет стала лицом нового движения, которое спонсировало Детские лиги Америки и Франции. Моя фотография появилась на обложках всех журналов и полосах газет, которые призывали покупать бутоньерки с маком из шелка. Эта кампания проводилась в пользу раненных в Первой мировой американских солдат и больных детей во Франции.
– Всем известно, что те «маковые» деньги ушли во Францию, – буркнула Джинкс.
– В фонд больных туберкулезом детей. Джинкс, помощь была взаимной. Половина денег, которые выручили от продажи маков во Франции, пошли на обустройство могил американских солдат.
– Кто готов сразиться в бридж? – спросила Джинкс, явно обращаясь к Бетти.
– Кстати, никому не нужен партнер? – поинтересовалась я.
Бетти вдруг принялась сосредоточенно разглядывать свое обручальное кольцо.
– Я играю с Пру, – заявила она.
– Увы и ах, но у нас полный комплект, – притворно вздохнула Джинкс. – Мне очень жаль, дорогая, команды формировались заранее.
– Кэролайн очень занята на работе, – вставила Бетти.
Джинкс шагнула к ней поближе:
– А вы с Пру в чью пользу играете?
– Понятия не имею, – ответила Бетти. – Нам все равно не выиграть.
Она была права. Шансы у них с Пру были мизерными.
– А мы с Киппер играем в пользу Объединения добровольных обществ по содействию американской армии, – сообщила Джинкс.
– Как мило, – заметила я.
Джинкс повернулась в мою сторону:
– Ты имеешь что-то против?
– Да нет. Просто большая часть этих денег уйдет на организацию приемов.
– Кто-то же должен поддерживать наших солдат, – напомнила Джинкс.
– Разумеется. Если чиновники, распивающие джин на приемах, – наши солдаты.
– Бетти, давай в следующий раз сыграем в паре, – предложила Джинкс.
Она весь разговор теребила плиссированный шейный платок, который лично у меня вызывал ассоциации с пластинами поганки. Я даже смеха ради представила, как затяну этот платок у нее на шее. Наверняка большинство гостей были бы рады стать свидетелями такого действа, потому что мысленно каждый мечтал когда-нибудь это сделать.
– Кэролайн, а где твоя мама? – спросила Джинкс. – Она хоть выезжает в город или живет в одиночестве в том огромном деревенском доме?
– Она не одна. В доме есть повар.
Джинкс потянула через соломинку содовую.
– Одна с русским поваром?
– Мне нужно идти, – сказала я.
– А как же тот симпатичный негр-садовник? Да уж, времена изменились.
– Мистер Гарденер, Джинкс, оставался преданным другом нашей семьи в самые трудные времена. Куда более надежным, чем друзья из так называемого приличного общества.
Пру тронула меня за руку:
– Кэролайн, я послала чек в твой фонд детей Франции.
Хотела снять напряжение? Пру была прямо как кошечка, казалось даже, что она при определенных обстоятельствах способна запрыгнуть тебе на колени и замурлыкать.
– Спасибо, Пру. Мы сумеем распорядиться пожертвованиями.
– Кстати, сегодня на прием приглашены только пары, – заявила Джинкс. – Я была в восторге, когда прочитала это в программке. Есть же какие-то границы для филантропии.
– В твоем доме – да, – отрезала я.
– Кэролайн, не все способны распинать себя на кресте и скорбеть, как твоя мама. Есть такой тип любителей поносить власяницу, они и счастливы, только когда появляется возможность помочь бедным и сирым.
Бетти начала переминаться с ноги на ногу.
«Растаптывает новые лодочки из крокодиловой кожи? Или неприятно слушать, как унижают мою маму?»
– А как поживает Большая Лиз? – поинтересовалась я. Джинкс назвали Элизабет в честь матери, которую стали звать Большая Лиз, чтобы не путать мать с дочкой. Надо сказать, прозвище было ей впору. – Вернулась с ранчо? Кстати, «Слендрелла» начали продавать курсы для похудения по почте.
– Ей нравится в Саутгемптоне, – ответила Джинкс. – Мюрреи показали ей «Джин Лейн». Они там все расчистили. А было просто ужасно. Крыша практически обвалилась.
– Рада за них, – сказала я.
– Так грустно, что вам пришлось его продать, – язвила Джинкс. – И все из-за твоих слабых легких.
– Бетти, вам не пора занять свои места? – спросила я.
– Бедняжка, тебе не подходил воздух Саутгемптона. А я обожаю этот соленый воздух, который Атлантика приносит от самой Африки.
– Прекращай, – сказала Бетти.
– Получается, твои родители переехали в Коннектикут из-за тебя? – не унималась Джинкс.
Интересно, что будет, если я врежу ей прямо на глазах у всех? Так было бы хорошо залепить пощечину по жирной щеке.
– Да, – подтвердила я.
– Какая ирония, не правда ли.
– Джинкс, серьезно, хватит, – сказал Бетти.
– Ирония судьбы, потому что в результате пострадали легкие твоего отца. На самом деле это трагично.
– Сожалею о твоей утрате, – проговорила Киппер.
– Это было давно, но спасибо, – отозвалась я.
– Представляю, как тебя мучило чувство вины, когда он лежал там, в ваших апартаментах, и вы ничем не могли ему помочь. – Джинкс очень талантливо изображала сочувствие. – Я даже само слово «пневмония» слышать не могу. И ты, думаю, тоже. Просто ужасное слово.
У Бетти хотя бы хватило такта отвернуться.
– Прошу меня простить, но я должна идти… – попрощалась я.
Большую часть игры я поедала креветки просто в неприлично большом количестве. Потом изображала заинтересованность, пока корпоративный юрист рассказывал о том, что служанка его супруги одевается лучше его супруги и какие у него из-за этого проблемы. Но сама все это время думала о том, как отплатить Джинкс.
