ХХХХIII
Когда уже нет сил для любви, есть ещё силы для ревности.
М. Домбровская
На самом деле я уже знал кое-что об Алике Шакирове. Мы даже встречались однажды – правда, Алла не удосужилась представить нас друг другу. Между прочим, самый первый укол ревности заставил меня ощутить не кто иной, как Алик. Но произошла наша встреча довольно давно, ещё в ту пору, когда я был склонен недооценивать роль других мужчин в жизни своей подруги, поэтому ни на минуту не усомнился, что этот человек действительно представлял для Аллы всего лишь досадное напоминание о далёком и случайном эпизоде. Прав я был или нет, но именно в таком ключе рассказала мне о своих отношениях с Шакировым сама Алла, и её тогдашняя искренность, казалось, исключала основания для подозрений – именно потому, что она не пыталась меня обманывать и подтвердила догадку об их близости. Впрочем, если хорошенько разобраться, то даже и сейчас у меня не повернётся язык назвать Аллу лживой – этого порока моя любимая была почти лишена, ей вполне хватало пороков другого сорта…
Я видел их вместе всего лишь один раз, но Алик мне хорошо запомнился. В тот летний день мы собирались на реку, и предполагалось, что Алла сама спустится ко мне, как только я подъеду – из окон третьего этажа хорошо просматривается обочина на краю детской площадки и как раз напротив её балкона, где я в таких случаях всегда останавливал машину. Правда, на этот раз привычное место было занято белым «мерином», сверкающим на солнце хромированными молдингами, и для того, чтобы быть в зоне видимости, мне пришлось встать чуть подальше, на другой обочине проезда. Я привычно поглядывал на подъезд, одновременно просматривая только что купленную на бензоколонке газету, и даже двигатель не стал глушить, потому что не рассчитывал, что ожидание затянется надолго. Однако минут через пятнадцать терпение лопнуло, и я раздражённо вытащил ключ из замка зажигания, готовясь взбежать вверх по лестнице, чтобы решительным стуком в дверь возвестить о своём прибытии. Тут Аллочка наконец выпорхнула из парадной, но была не одна. Рядом с ней вышагивал высокий горец, причём из того, как свободно-покровительственно он держался с ней, уже можно было сделать некоторые выводы. Они остановились у крылечка, что-то оживлённо обсуждая, возможно, даже ссорясь или о чём-то споря, но ни особого напряжения в позе моей подруги, ни какой-либо агрессии со стороны горбоносого атлета не было заметно. Алла даже успокоительно махнула мне рукой, что я истолковал как знак оставаться в машине. Их беседа выглядела скорее как перебранка хорошо знакомых друг с другом людей, правда, от меня не ускользнуло ни то, как он, посмеиваясь, несколько раз кивнул головой в направлении моей машины, ни то, как она, нахмурясь, резко сказала ему что-то в ответ, от чего тот развеселился ещё больше. Как видно, речь шла обо мне, но слов было не разобрать на фоне уличного шума и криков детворы на площадке, хотя я и старался прислушиваться. Единственное, что донеслось до моих ушей, это несколько раз эмоционально и в повышенном тоне произнесённое горбоносым имя подруги – особенно в самом конце разговора, когда она порывалась уйти, а он, не отпуская, хватал её за предплечья. Кончилось тем, что Алла, махнув ему на прощанье рукой, решительно пересекла проезд, а мужчина несколько нервно направился к «мерину». К этому моменту я и сам уже хорошо завёлся – не в последнюю очередь оттого, что подруга когда-то сама указала мне на не совсем очевидное место для парковки, рекомендовав его как исключительно удобное в силу расположения квартиры. Было похоже на то, что и горный орёл со своим «мерином» не в первый раз находил здесь приют, скорее всего, получив от Аллы те же самые инструкции. Но дело, конечно, было не только в этом, а во всей совокупности происходящего. В языке поз и жестов, в дорогой одежде, в его наглых хватаниях, в том, что в пружинистой походке чувствовалась дерзкая самоуверенность сильного самца, наконец, в его новом автомобиле, который, выезжая с парковки и с идиотским шиком буксуя колёсами на повороте, пронёсся мимо, обдав нас облаком дорожной пыли. Мельком я ещё раз увидел надменное лицо, повёрнутое в сторону Аллы, садящейся в мой драндулет. Надо сказать, что как раз в тот период она особенно сильно доставала меня моим якобы грузинским происхождением, поэтому первым делом, как только захлопнулась дверь, я сказал:
– Вот уж не думал, что у поборниц расовой чистоты могут быть такие компрометирующие знакомые.
Алла, по всей видимости, почувствовала напряжение и решила меня не злить, так как ответила довольно миролюбиво:
– Как ты узнал? Прямо по лицу, что ли?
– Нет, по паспорту! Неужели не видно?
– Ну, не знаю… Но пока я разобралась, уже поздно было.
Я не стал уточнять, что именно было поздно, однако моя подруга сама продолжила разговор:
– А что? Глаза у него серые, зовут Аликом, да и фамилия такая у русских тоже встречается. Правда, было одно любопытное обстоятельство…
– А какая у него фамилия? – я благоразумно не стал уточнять, какое именно обстоятельство вызвало у Аллы сомнения.
– Фамилия? Шакиров.
– Охренеть, какая русская!
– А что? Даже актёр такой есть – Сергей Шакиров.
– Ах, ну да, конечно! Сергей Шакиров – тоже такой русский, что дальше некуда! Ты на курсы опознания иноверцев сходи. Твои единомышленники специальные курсы устраивают – я сам видел в интернете.
Алла, наконец, рассердилась:
– Тебе-то что?
– Да мне-то как раз ничего – я же не такой нетерпимый, как некоторые.
– Ну и успокойся! Ведь ты не поэтому завёлся, правда?
Ну да, я и в самом деле завёлся не из-за этого. Я, может, больше всего завёлся оттого, что мысленные сравнения складывались не в мою пользу, во всяком случае, внешние. Он был по-настоящему привлекателен, и дело здесь было не в модном прикиде. Но Алла, снова проницательно угадав мои мысли, тут же сказала:
– Не переживай. Всё это ещё сто лет тому назад началось и тогда же закончилось! Хотя он, конечно, мужчина эффектный и щедрый, да и ухаживать умеет. Я, правда, не догадывалась, что он нацмен, пока он мне не объяснил, что у меня имя красивое – а всё потому, что похоже на имя аллаха. Представляешь? Я чуть не упала от такого комплимента и от его офигенной набожности.
– Это сравнение больше на богохульство похоже, чем на набожность.
– Ну да, наверное. Но он такой корректный был первое время, что я его потуги на праведность за чистую монету принимала. Он даже меня пытался воспитывать, только я ему от ворот поворот дала. Если бы знала заранее, с кем имею дело, то и вообще держалась бы подальше. И дело не в том, русский он или нерусский и как его зовут – Алик или Алекпер.
– А в чём?
– Дикий он. И повадки у него дикие. Хотя поначалу всё вежливо, галантно. Пока не добился своего. И тут же начал диктовать, что мне делать. «Ты должна», «ты не должна», да «я тебе запрещаю». Я сначала смеялась над ним, а он злился страшно, но руки не распускал. А потом пощёчину мне залепил за то, что я на рабочую вечеринку пошла. Он мне, видите ли, не разрешил, а я «ослушалась». Это он сам такое словечко придумал – вот, говорит, тебе! Получай за то, что ты меня ослушалась.
