Но я почувствовал страх – исходящий от Геши. И понял, что все его слова, что все схвачено и за всех уплачено – гон скорее всего.
– Его Цыган ждет.
– Выходим из машины.
– Че такое…
Появились – я не заметил, как офицер подал сигнал тревоги – еще уроды. Один демонстративно щелкнул затвором.
– Выходим, руки на капот, блин!
Геша подмигнул:
– Ништяк. Братва…
И первый полез из машины.
При мне было два ствола – сейчас никто без ствола не ездит. «Глок» и «АКС-74У». Ментовский «калаш», сейчас все бондики такой носят, хотя он и не самый эффективный. Этакий опагангам-стайл
[47] по-русски.
Короче, руки на капот, ноги расставить, тема известная. Как и по почкам. Потом – потянули в здание, там у них группа разбора, видимо.
Там был этот офицер, и еще один лоб дверь подпирал. На столе мое барахло лежало, офицер смотрел на меня. Глаза пустые, как выцветшие.
– Обзовешься или безымянным умрешь? – спросил он.
Интересный вопрос.
– За что? – спросил я.
Офицер, даже не вставая, каким-то ловким движением бросил меня на пол, а лоб пинать начал – все было отработано, как какой-то дьявольский ритуал. Пинал без особой злобы – просто пинал. Я сжался, чтобы внутренние органы не отбил.
– А за то, б… – голос донесся через какие-то красные вспышки, – что вы пришли на мою землю убивать. За это – я вас рвать буду, пока жив…
Удары внезапно прекратились.
– Подними его.
Лоб поднял меня, офицер подошел вплотную, смотря мне в глаза. Так мы стояли какое-то время, потом он вернулся за стол.
– «Глок» где взял?
Я сплюнул на пол.
– Языком вылизывать заставлю.
– Купил.
– Буржуй, что ли?
* * *
– Короче, «Глок» я конфискую. Вали отсюда. И моли Иисуса, что жив…
В общем, на это было и рассчитано – «Глок» привлечет внимание. Им и можно будет за проход расплатиться. Только бить-то зачем?
Впрочем, каждому свое.
Как отъехали от блока – это была уже Брагиновка – остановились. Достали бутылку воды, сам Геша, пряча глаза, слил. Я аккуратно промокнул морду лица.
– Не, ну ты пойми, – сказал Геша, – всегда со свистом пролетали, а тут этот псих нарисовался. Откуда только такие берутся?
– Весь народ из одних ворот.
– Ну, ты это прими по-братски, не ожидали такого…
– Ствол покажи.
Геша помялся, но показывать слабость не мог. Стволом оказался «стечкин», заслуженная машинка. Я покрутил в руках, потом сунул за пояс.
– В расчете, Геша, – протянул руку.
Тот, поколебавшись, пожал:
– Без базара…
А дальше был Днепропетровск, который все так и именовали Днепр – но его официальное переименование вызвало целый ряд злых кривотолков. Мол, Днепр – это река, и в ней рыбы живут…
Я был в Днепре пару раз до всего этого и ни разу больше суток – причем один раз нас тормознули и поставили в позу у капота машины – все дело было в том, что на машине были донецкие номера, а днепропетровские враждовали с донецкими на всех уровнях, начиная от пацана и заканчивая губернатором. Собственно, вся история независимой Украины и бо́льшая часть ее беды – это противостояние Донецка и Днепропетровска. Выскочек и старых, позднесоветских еще элит, оттяпавших себе страну. Противостояние подарило стране оба майдана, из-за этого противостояния скорее всего и не случилась Русская весна на Украине – она споткнулась на Днепропетровской области. Днепропетровские, как и донецкие, имели в России интерес, в частности – Беня отжал у «Татнефти» купленный ей нефтеперерабатываюший завод и так и не отдал, а гасить долг потом пришлось бюджету Украины. Днепропетровские имели серьезный инструмент давления на Поволжье – дело в том, что до 2017 года из Тольятти в Одессу проходил аммиакопровод, самый длинный в мире. И Беня сумел взять его под контроль, диктуя условия огромному химпроизводству в Тольятти. Кстати, незадолго до всего этого аммиакопровод перевели в Новороссийск…
Днепропетровск был городом с метро, самым маленьким в мире – и они никак не могли достроить его единственную ветку. Там было несколько очень мощных заводов, от металлургии, которую контролировал зять Кучмы, Виктор Пинчук, и до более низких переделов, которые контролировал Игорь Коломойский. Там был Приватбанк, один из крупнейших в Восточной Европе и крупнейший в Украине, занимавший такое же место, как в России Сбербанк – актив Коломойского, при том что его отжали и раздербанили. Там была самая длинная в Европе набережная, крупнейший в мире еврейский центр и одни из самых опасных на всем постсоветском пространстве бандитов. Наконец, только там я слышал, что русских называют почему-то «волгарями» – нигде больше на Украине я этого слова не слышал, хотя, может, мало попутешествовал.
Еще Днепропетровск поразил меня разрухой и опустелостью уже тогда. Мы заходили как раз с Донецка – там шла стройка, там кипела какая-то жизнь, и деловая, и культурная, можно было в хорошем кафе посидеть, в хорошей гостинице поселиться. В Днепропетровске на центральном проспекте по изношенным донельзя путям гонзали трамваи, и иногда казалось, что они сойдут с рельсов, так их шатало, прямо на центральных улицах можно было встретить заброшки – для России заброшка на таком месте дикость. Практически ничего не строилось – да и зачем, если население уезжает и город утратил статус миллионника? Те, кто ехал со мной, объяснили это просто – днепропетровские – это как саранча, им пофиг на все, кроме денег, они, где сядут, там до костей и веток объедят все, а потом пойдут дальше, и им все пофиг. Им и на родной город пофиг, у них всегда одна задача – столица.
Ну, понятное дело, потому что это представители богоизбранного народа, им на все пофиг, кроме своего народа и Израиля, куда они то и дело гонзают.
Но Днепропетровск сумел меня удивить даже сейчас огромным и явно не кустарно выполненным плакатом, на котором было написано:
ИИСУС СПАСЕТ ТЕБЯ!
Нет, поймите правильно, я тоже христианин. Но о. Александр объяснил мне разницу – некоторые церкви несут слово Христа, а некоторые – слово о Христе. Видите разницу? Вряд ли настоящая церковь размещала бы рекламу на бигбордах…
– С чем машины идут? – спросил я.
– Со жратвой.
– А откуда тут жратва?
– От церкви, не видишь, что ли…
Я не видел. Но это – пока.
Короче, заехали мы не куда-нибудь, а на больничку. Корпус, который достраивался по крайней мере трижды, и сейчас был о трех этажах с мансардой, рядом плакат – «наданье медичной допомоги». Там же рядом была гостиница и какие-то хозяйственные постройки, все это было в едином комплексе и охранялось. Понятное дело, тот, кто сейчас «надает медичную допомогу» – не может не быть богатым человеком…
