С утреца он проснулся… башка гудела, это потому что вчера лишнего принял – но это нормуль. Пару лишних «отверток» бухнул. Дело житейское.
Проснулся он дома – жилой комплекс на проспекте Науки, до того как все началось – он бы и за всю жизнь на квартиру здесь не скопил бы. А сейчас – пожалста, сто двадцать метров. Конечно, не самая элита, где старшие живут, но и нельзя туда ему. А тут – самое оно на лето.
Спустил ноги на пол, мрачно посмотрел – рядом Катька. Если честно – надоела она ему уже, но с другой стороны… чо-то надо решать с семейной жизнью, а Катька – не самый плохой вариант. Бывшая фитнес-модель, училась тут, понятно, что при случае и собой торговала – но тут это норм. Но зато – и готовит вкусно, и мозг не выносит, если прийти домой пьяному, и в хате вроде порядок. Не… надо решать.
Замутило снова – и не по-детски. Он пошел в туалет, проблевался, пытаясь вспомнить, действительно он на тех «отвертках» остановился – или еще что-то пил? Сейчас пить – и то опасно, водки нормальной нет, только если задорого. А гонят всякое, как-то раз они к одному самогонщику пришли – так он на мышином помете самогон свой настаивал. Убили.
Проблевавшись – он пошел в ванную, почистил зубы и смочил голову холодной водой. Прошел на кухню… не, не полезет в глотку. Еще только проблюешься. На базу приеду – там пожру, а тут не надо…
На кухню вышла Катька… нечесаная, заспанная.
– Кофе сварить?
– Не. На службу поеду.
Он пошел одеваться.
– Про мое дело помнишь? – крикнула в спину Катька.
– Потом, отвали!
Он не помнил. Надо вспоминать.
Одевшись, он бросил на плечо короткий «Зброяр», переделанный умельцами на автоматический огонь, мрачно подумал – че-то делать надо. Патроны стоят бешеных денег, так они все бабло потратят на снарягу. Как так, у русских шесть крупных патронных заводов – а у них ни одного. Точнее, один был, но в Луганске. Ипать-колотить… страна.
Внизу – его ждала «Нива», длинная. Он одно время ездил на «Хаммере», из Москвы пригнали, мечта – но потом понял, что москали его нае, короче. Жрет топлива много, чинить нечем. Пришлось на «Ниву» пересаживаться.
Автомат он положил на соседнее сиденье – привычка…
Харьков от зомбаков, монстров и всякой нечисти был зачищен полностью, но никак не восстанавливался. То тут, то там – следы пожарищ, пуль на стенах. Народа было немного, никто не считал, но от полуторамиллионного города хорошо, если сотка тысяч осталась. Пустой, мертвый, жестокий город…
Чтобы отвлечься от дурных мыслей – он врубил музон. Пошло любимое…
Харьков в ряду первых, как и обычно!
Наш город, как и ваш, почти такой же:
Есть Ленин, площадь, ну, только больше.
Каждый день растут городские кладбища,
Собутыльники всегда возьмут в товарищи.
Деньги, как и раньше, удерживают лидерство,
Что-то изменить пытается правительство.
И беспризорники не воздухом, а клеем дышат,
И резкий запах саки в подворотнях слышен.
У девочек в двенадцать лет дети родятся,
Наверно, очень интересно, что такое «по…ться».
Где есть земля – пытаются построить что-то,
И люди вечно пашут, умываясь своим потом.
Огромный рынок есть у нас «Барабашова»,
Для тех, кому не хочется сидеть с дипломом дома.
Вузы, супермаркеты, базары и заводы,
Все чем-то очень заняты, у всех свои заботы.
Река такая, что не захочешь утопиться,
Еще наш Харьков – культурная столица.
Могу похвастаться нашим метро,
Такое чудо НТП не каждому дано.
Между прочим, в Харькове полно талантов,
Только, чтоб добиться славы, постараться надо.
Те, кто приезжает сюда к нам из провинции,
Говорят, что дома лучше только по традиции.
Не знаю, кто здесь бросил рэпа семя,
Но что получится из этого, покажет время.
Кто-то не верит и ехидно улыбается,
А я в рэп верю, ведь всё только начинается.
Здесь то же солнце, те же тучи,
И знаю – город может быть гораздо лучше.
Я здесь родился и продолжаю жить,
И здесь прошу меня похоронить
[11].
Сейчас похоронить – это тоже роскошь.
На базе он приоткрыл дверь – пустили. Все-таки его рыло уже знали…
Знакомые бывшие цеха.
Припарковал машину, кинул в рот жвачку – еще осталась, хорошо, что жвачка не молоко, не портится. Нехорошо, если духан от него на три метра будет. Начальство по пути попадется, не свое, а из Службы быта
[12] – так вмандюрят…
Посмотрел наверх – снайпер на углу цеха. Все как обычно…
Внутри он первым делом пошел в столовку, спросил стакан горячего чая. От него полегчало, смог пару бутеров зажевать. Кстати, все здесь говорили по-русски, украинский забыли, как его и не было, – несмотря на то, что все флаги были украинские, и тризуб тоже. Шиза – но шизой это никто не считал.
Чувствуя вину, что так нажрался – пошел в качалку. Поздоровался с пацанами, потягал железо…
Дурь – это погоняло такое – окликнул с соседнего места:
– Э, Лысый. А знаешь, какой седня день?
– Какой?
– Тыща дней.
– Чо?
– Тыща дней как началось.
– И че?
– Мы с пацанами решили отметить. Скидываешься?
– Не.
– Че от коллектива отрываешься?
– Мне вчера хватило. Башка болит.
– Да… конкретно отжег.
– А че было-то?
– А ты не помнишь?
– Не.
– Ну, ты дал вчера…
– Не, а че было-то…
Ответ Иван услышать не успел – заглянул Моряк.
– Ты тут? За мной давай.
От завода рванули на Площадь – ее так все и называли. Там, в зданиях, которые занимали бывшие областные и городские чиновники – квартировали нынешние отцы города.
При посадке в машину Моряк принюхался, скривился, протянул пластинку смоляной жвачки.
– Зажуй. Чо, выходных дождаться не можете? Козлы!
Иван подумал – а за козла ответишь. Но промолчал. Это тебе не диктатура Овоща
[13] и не времена сахарного Пьеро – замочат да в канаву выкинут.
Площадь была огромной, пустой, натюрморт довершали брошенные тачки. Самая большая площадь Европы…
Иван подумал, что они зайдут внутрь, но Моряк кинул – тут сидите – и пошел сам. Вернулся через час, сорванный какой-то.
