Клинту хотелось верить, что на него это не распространяется. Он никогда не рассматривал вопрос под таким углом. Ему только хотелось знать, насколько древним и дряхлым он станет, пока не разберется, почему некоторым людям сопутствует удача, а некоторых просто преследуют неудачи.
— Привет, папа. Что там в мире? Что-нибудь хорошее происходит?
Клинт повернулся от окна, чтобы увидеть, как Джаред входит на кухню, застегивая рюкзак.
— Держится… — Он перелистнул парочку электронных страниц. Ему не хотелось отправлять сына в школу с разливом нефти, бунтовщиками или раком. Вот как раз то, что надо. — Физики теоретизируют о бесконечности Вселенной.
Джаред пошарил по шкафчику с едой, нашел Нутрибар,
[13] засунул его в карман.
— И ты думаешь, это хорошо? Может, объяснишь свою позицию?
Клинт секунду подумал над вопросом, прежде чем понял, что его сын просто прикалывается.
— Я видел, что ты там спер. — Он строго взглянул на Джареда, при этом используя средний палец, чтобы почесать веко.
— Ты не должен стесняться этого, пап. У тебя есть привилегия отец — сын. Все останется между нами. — Джаред налил себе кофе. Он сделал себе крепкий, как любил Клинт, когда его желудок был молод.
Кофеварка стояла рядом с мойкой, в том месте, где окно выходило на лужайку. Джаред сделал глоток и взглянул в него.
— Вау. Ты уверен, что хочешь оставить маму наедине с Антоном?
— Иди уже, — сказал Клинт. — Просто иди в школу и чему-нибудь научись.
Его сын вырос на его глазах. «Собака!» было первым словом Джареда, произнесенное так, что звучало как башмак.
[14] «Собака! Собака!» Он был симпатичным мальчиком, любознательным и добрым, и он превратился в симпатичного молодого человека, по-прежнему любознательного и доброжелательного. Клинт гордился тем, как безопасный и надежный дом, который они предоставили Джареду, позволял ему все больше и больше становиться самим собой. С Клинтом все было иначе.
Он носился с идеей дать парню презервативы, но не хотел говорить об этом с Лилой, и не хотел этого поощрять. Он вообще не хотел даже об этом думать. Джаред настаивал на том, что они с Мэри просто друзья, и, возможно, даже в это верил. Клинт видел, как он смотрел на девушку, и именно так ты смотришь на того, кого хотел бы видеть своим очень, очень близким другом.
— Шейк из Младшей лиги, — сказал Джаред и поднял руки. — Ты помнишь?
Клинт помнил: удар кулака об кулак, сплетение больших пальцев, вращение руками, слабый удар ладонью об ладонь внизу, а затем двойной хлопок над головами. Хотя прошло много времени, все прошло просто прекрасно, и они оба рассмеялись. Блистательное начало утра.
Джаред вышел на улицу и скрылся из виду до того, как Клинт вспомнил, что должен был сказать своему сыну, чтобы тот вынес мусор.
Другая сторона старения: ты забываешь то, что хочешь помнить, и помнишь то, что хотел бы забыть. Может быть, об этом тоже рассказал ему тот старый остряк. Он должен вышить эти перлы на собственной подушке.
6
Получая на протяжении последних шестидесяти дней только хорошие рапорта, Жанетт Сорли пользовалась привилегией находиться в комнате отдыха три раза в неделю, между восемью и девятью утра. На самом деле это означало с восьми до восьми пятидесяти пяти, потому что ее шестичасовая смена в столярной мастерской начиналась в девять. Там она весело проводила время, вдыхая лак через тонкую хлопчатобумажную маску и вытачивая ножки для стульев. За это она зарабатывала три доллара в час. Деньги, которые шли на счет, она могла получить в виде чека при освобождении (заключенные называли свои рабочие счета Бесплатной Парковкой, как в Монополии). Сами стулья продавались в тюремном магазине, стоящем на другой стороне Шоссе № 17. Некоторые уходили за шестьдесят долларов, большинство за восемьдесят, и тюрьма продавала их немало. Жанетт не знала, куда шли эти деньги, да и ей было все равно. Иметь привилегию находиться в комнате отдыха, вот, что действительно её волновало. Там находились большой телевизор, настольные игры и журналы. Были там также автомат по продаже закусок и автомат по продаже газировки, которые работали только за четвертаки, а у заключенных не было четвертаков, четвертаки считались запрещёнными предметами — замкнутый круг! — но, по крайней мере, вы могли поглазеть на витрину. (Кроме того, комната отдыха превращалась, в назначенное время недели, в комнату свиданий, и такие ветераны свиданий, как сын Жанетт, Бобби, знали, как пронести несколько четвертаков).
Сегодня утром она сидела рядом с Энджелой Фицрой и следила за утренними новостями, идущими по Седьмому Каналу Дабл-ю-Ти-Эр-Эф, вещающему из Уиллинга. Новости представляли собой обычную солянку: уличная перестрелка, возгорание трансформатора, женщина, арестованная за нападение на другую женщину на Фестивале Грузовиков-Монстров, законодательное собрание штата дискутировало над проблемами новой мужской тюрьмы, которая была построена на месте снесенной горной вершины и, кажется, имела структурные проблемы. На общегосударственном фронте продолжалась эпопея с Кинсманом Брайтлифом. С другой стороны земного шара тысячи людей, как предполагалось, погибли в результате землетрясения в Северной Корее, а врачи в Австралии сообщали о вспышке сонной болезни, которая, как представлялось, затрагивает только женщин.
— Это все метамфетамин, — сказала Энджела Фицрой. Она жевала Твикс, который взяла с лотка автомата по продаже закусок. Ей достался последний.
— Ты о чем? Спящих женщинах, телке с Грузовиков-Монстров, или той перестрелке?
— Может быть и все они, но я имела в виду телку с Фестиваля. Однажды я была на одном из них, и имею представление, как ведут себя обдолбанные или накуренные детишки. Хочешь кусочек? — Она зажала остатки Твикс в кулаке (на случай, если офицер Лэмпли следила за ними через одну из камер в комнате отдыха) и предложила Жанетт. — Он не такой черствый, как другие.
— Я пас, — сказала Жанетт.
— Иногда у меня возникает желание умереть, — сказала Энджела как бы, между прочим. — Или что бы все подохли. Взгляни на это.
Она указала на новый плакат между автоматом по продаже закусок и автоматом по продаже безалкогольных напитков. На нем красовалась песчаная дюна со следами, ведущими куда-то далеко, казалось, в бесконечность. Ниже на плакате было такое сообщение: ПРОБЛЕМА В ТОМ, КАК ТУДА ДОБРАТЬСЯ.
— Чувак был там, но куда же он делся? И где это место? — Хотела знать Энджела.
— Ирак? — Спросила Жанетт. — Наверное, он добрался до следующего оазиса.
— Нет, он умер от теплового удара. Просто лежит там, где ты не можешь его видеть, глаза навыкат и кожа черная, как тот цилиндр.
