Что-то зашевелилось в куче, и она услышала писк. Тюремные крысы пережили падение, как оказалось.
Лила пролезла еще немного. Каждая металлическая решетка, казалось, прогибалась все больше и больше под ее весом, скрипя все сильнее и сильнее с каждым шагом. Шестая камера была пуста, и седьмая, и восьмая, и девятая. Ты всегда находишь все, что тебе нужно в последнем месте, которое проверяешь, не так ли? Это всегда на верхней полке шкафа в самом дальнем углу. Это всегда в самом последнем файле в папке. Это всегда в самом маленьком и наименее используемом кармане рюкзака.
Если бы сейчас она упала, по крайней мере, умерла бы мгновенно.
Вы всегда — всегда, всегда, всегда — падаете с самой верхней точки решетки потолка, которую вы используете как лестницу в коридоре тюрьмы максимального уровня безопасности, соскользнувшей вниз с нестабильных останков бывшей угольной горы.
Но она решила, что не собирается сдаваться. Она убила Джессику Элуэй, чтобы защитить себя. Она была первой женщиной-шерифом в истории округа Дулинг. Она захлопнула наручники на братьях Гринерах, и когда Лоу Гринер предложил ей потрахать саму себя, она рассмеялась ему в лицо. Еще несколько футов не могут ее остановить.
И не остановят.
Она вытянулась в темноту, свободно раскачиваясь, словно ведомая партнером по танцам, и направила луч фонарика через окно двери десятой камеры.
Надувная кукла прилегла на отдых, прижавшись лицом к стеклу. Ее вишнево-красные губы открывали отверстие, предназначенное для фелляции;
[285] её легкомысленные и соблазнительные глаза, а-ля Бетти Буп,
[286] были синими. Порывы сквозняка заставляли её кивать пустой головой и пожимать розовыми плечами. Наклейка на голове гласила: С 40-летием, Ларри!
12
— Давай, Лила, — сказал Тиффани. Ее голос доносился из глубины колодца. — Просто сделай первый шаг, а затем побеспокоимся о следующем.
— Ладно, — умудрилась произнести Лила. Она была рада, что Тиффани ее не слышит. На самом деле, она не знала, есть ли еще вещи, которым она была так же рада. Ее горло было сухим; ее тело чувствовало себя слишком плотно в ее коже; ее рука пылала. Голос внизу был где-то в другой жизни. Этой темной лестнице не было конца.
— Хорошо. Сейчас: первый шаг, — сказала Тиффани. — Ты просто должна сделать первый шаг. Вот с него ты и начнешь.
13
— Надувная, трахни-меня, кукла, — позже удивлялась Тиффани. — Чей-то гребаный подарок на день рождения. Они позволяли им иметь такое дерьмо?
Лила пожала плечами.
— Все, что я знаю, это то, что я видела. Возможно, там была какая-то история, но мы никогда этого не узнаем.
Они скакали целый день и ночь. Тиффани хотела только одного, чтобы какая-нибудь из женщин в Нашем месте имела достаточный медицинский опыт, для лечения руки Лилы. Лила говорила, что с ней все будет в порядке, но Тифф в этом не была уверена.
— Я сказала той карге, которая раньше была начальником тюрьмы, что мы не умрем. Мы. Это значит, мы обе.
Она рассказала Лиле о квартире, которая была у неё в Шарлоттсвилле, до метамфетаминовой зависимости, напалмом выжегшей её последнее десятилетие или около того. Она держала там херову тучу папоротников. Эти педики даже цвели.
— Жизнь хороша, когда у тебя есть большие комнатные растения, — сказала Тиффани.
Седло поднималось то вверх, то вниз — лошадь так приятно ее качала, — и Лила прикладывала максимум усилий, чтобы не заснуть и, как следствие, не выскользнуть из седла.
— Что?
— Мои папоротники, — сказала Тиффани. — Я рассказываю о моих папоротниках, чтобы удержать тебя от обморока.
Это заставило Лилу захихикать, но все, что вышло из её рта, было горьким стоном. Тиффани сказала, чтобы она бросила грусть-печаль.
— Мы можем принести немного с собой. Папоротники растут по всему этому гребаному месту. Они здесь не редкость.
Позже Лила спросила Тиффани, кого она хочет — мальчика или девочку.
— Просто здорового ребенка, — сказала Тиффани. — При любом раскладе, как можно более здорового.
— Как насчет того, если это девочка, назвать её Ферн.
Тиффани засмеялась.
— Вот и молодец!
Дулинг показался на рассвете, здания плавали в синей дымке. Дым клубился от стоянки за остатками Скрипучего колеса. Здесь была устроена общая кухня. Электричество было еще в диковинку, поэтому они почти все готовили на костре. (Скрип оказался отличным источником топлива. Его крыша и стены постепенно разбирались.)
Тиффани провела их к огню. Там находились дюжина женщин, бесформенных в их тяжелых пальто, шапках и варежках. Два больших кофейника кипели над открытым огнем.
— Добро пожаловать домой. У нас есть кофе. — Коутс вышла из группы.
— В отличие от вас, у нас нет ничего, — сказала Лила. — Извините. Там была только трахни-меня-Фарах кукла в Крыле охраны. Если в этом мире и есть кто-то еще, то мы их до сих пор не нашли. А остальные… — Она покачала головой.
— Миссис Норкросс?
Они все повернулись, чтобы увидеть новенькую, которая прибыла днем раньше. Лила, сделал шаг к ней, потом остановился.
— Мэри Пак? Это ты?
Мэри подошла к Лиле и обняла ее.
— Я только что была с Джаредом, миссис Норкросс. Я думала, вы захотите знать, с ним все в порядке. Он был последним, кого я видела. Это было на чердаке демонстрационного дома в вашем районе, до того, как я уснула.
Глава 5
1
Тиг Мерфи был первым офицером, которому Клинт рассказал правду об Эви, и о том, что она сказала: все, кажется, зависит от того, сможет ли Клинт сохранить ей жизнь, но она будет участвовать в этом деле не больше, чем Иисус, представший перед Понтием Пилатом. Клинт закончил словами:
— Я соврал, потому что не мог заставить себя сказать правду. Правда так велика, что просто застряла у меня в глотке.
— Угу. Вы знаете, что я преподавал историю в старшей школе, Док? — И действительно, взгляд Тига вызвал у Клинта неприятные воспоминания из его тинэйджерской жизни. Это был взгляд учителя, сомневающегося в твоем пропуске в спортивный зал. Это был взгляд человека, желающего убедиться, не расширены ли твои зрачки.
