Войдя на кухню, Фрэнси сразу почувствовала разницу. Наступила благостная тишина, пахло трудноуловимым запахом, новым и легким. Сисси стояла спиной к корзине.
– Представляешь, у тебя сестра, – сказала она.
– А мама как?
– В порядке.
– Так вот почему вы отправили меня в магазин.
– Мы подумали, что для твоих четырнадцати лет тебе достаточно впечатлений, – сказала Эви, выходя из спальни.
– Я только хочу знать, это мама попросила отослать меня? – горячо спросила Фрэнси.
– Да, Фрэнси, мама, – ласково ответила Сисси. – Она сказала – любимых нужно щадить.
– Тогда ладно, – успокоилась Фрэнси.
– Хочешь посмотреть на малышку?
Сисси сделала шаг в сторону. Фрэнси откинула уголок одеяла. Малышка была очаровательна, с белым личиком и пушистыми черными кудрями, которые падали на лоб сбоку, как у мамы. Она на миг приоткрыла глаза. Фрэнси заметила, что они ярко-голубые. Сисси объяснила, что у всех новорожденных голубые глаза, со временем они могут потемнеть, станут как кофейные зерна.
– Она похожа на маму, – решила Фрэнси.
– И мы так подумали, – ответила Сисси.
– Она здорова?
– Еще как! – ответила Эви.
– Ни горба, ничего такого?
– Нет, конечно. Откуда у тебя такие мысли?
Фрэнси не сказала, что боялась – не родится ли ребенок горбатым из-за того, что мама до самых родов мыла полы, скорчившись на четвереньках.
– Можно мне зайти взглянуть на маму? – робко спросила Фрэнси, чувствуя себя дома как в гостях.
– Можешь отнести ей перекусить.
Фрэнси взяла тарелку с двумя галетами, намазанными маслом.
– Привет, мама.
– Привет, Фрэнси.
Мама снова походила на маму, только очень уставшую. Она не смогла поднять головы, поэтому Фрэнси держала галеты, пока мама ела. Она поела, Фрэнси стояла с пустой тарелкой в руках. Мама ничего не говорила. Фрэнси казалось, что они с мамой снова отдалились друг от друга. Исчезла та близость, которая установилась между ними в последние дни.
– А ты заготовила имя для мальчика, мама.
– Да, но на самом деле я не против девочки.
– Она хорошенькая.
– У нее будут черные кудри. У Нили светлые кудри. Только бедняжка Фрэнси родилась с прямыми волосами.
– А мне нравятся прямые волосы, – вызывающе сказала Фрэнси. Она умирала от желания узнать, как мама назовет девочку, но мама держалась так отчужденно, что Фрэнси не хотела спрашивать напрямик.
– Я отправлю сведения о ребенке в отдел здравоохранения?
– Не надо. Священник отправит после того, как покрестит.
– Вот как…
Кэти уловила разочарование в голосе Фрэнси.
– Принеси чернила и Библию, я продиктую тебе ее имя.
Фрэнси взяла с камина Гедеонову Библию, которую Сисси украла почти пятнадцать лет тому назад. Достала из нее вкладку с четырьмя строчками. Первые три записи были сделаны нарядным аккуратным почерком Джонни.
Первое января 1901 года. Поженились Кэтрин Ромли и Джон Нолан.
Пятнадцатое декабря 1901 года. Родилась Фрэнсис Нолан.
Двадцать третье декабря 1902 года. Родился Корнелиус Нолан.
Четвертая запись была сделана рукой Кэти, ее твердым почерком с наклоном влево.
Двадцать пятое декабря 1915 года. Умер Джон Нолан, 34 года.
Сисси и Эви вошли в спальню вместе с Фрэнси. Им тоже хотелось узнать, как Кэти назовет ребенка. Сара? Ева? Рут? Элизабет?
– Записывай, – Кэти начала диктовать. – Двадцать восьмое мая 1916 года. Родилась…
Фрэнси обмакнула перо в чернильницу.
– Энни Лори Нолан.
– Энни! Такое обычное имя… – протянула Сисси.
– Почему, Кэти? Почему? – спросила Эви.
– Однажды Джонни спел такую песню, – пояснила Кэти.
Пока Фрэнси писала, в голове у нее звучала мелодия, ей слышался голос отца, который пел: «То была красавица Энни Лори…». Ах, папа… Папа…
– Он сказал, что это песня из другой, лучшей жизни, – продолжила Кэти. – Ему бы понравилось, что ребенка назвали в честь его песни.
– Лори – красивое имя, – сказала Фрэнси.
И девочку стали звать Лори.
41
Лори была славным ребенком. Почти все время она мирно спала в корзинке. Когда просыпалась, лежала тихо и пыталась сосредоточить взгляд карих глаз на своем крошечном кулачке.
Кэти кормила девочку грудью не только потому, что повиновалась материнскому инстинкту, но и потому, что не было денег на свежее молоко. Девочку нельзя было оставлять одну, и Кэти начинала работу в пять утра, убирала сначала два чужих дома. Работала до начала девятого, когда Фрэнси и Нили уходили в школу. Тогда Кэти приступала к уборке их собственного дома, оставив дверь квартиры приоткрытой, чтобы услышать, если Лори заплачет. Спать Кэти ложилась сразу же после ужина, и Фрэнси виделась с матерью так мало, что казалось, будто мамы вовсе нет.
Макгэррити не отказался от услуг Фрэнси и Нили после рождения ребенка, как поначалу планировал. Их помощь ему потребовалась уже на самом деле, потому что весной 1916 года его предприятие переживало неожиданный подъем. Бар был полон народа с утра до вечера. В стране происходили большие перемены, и люди испытывали потребность собраться вместе, чтобы обсудить их. Бар на углу был единственным заведением, где местные могли встретиться, – клуб бедноты.
До Фрэнси, которая убиралась в квартире над баром, через тонкие доски пола доносились возбужденные голоса. Часто она переставала работать, чтобы послушать. Да, мир менялся стремительно, и она понимала, что на этот раз – действительно мир, а не она. Она ощущала, как мир меняется, прислушиваясь к голосам внизу.
Это же факт. Они запретят спиртное, и через несколько лет страна просохнет.
А что, человек, который пашет как проклятый, разве не имеет права пропустить стаканчик?
А ты скажи это президенту, посмотрим, где очутишься.
Нет, у нас народная страна. Если мы не захотим сухого закона, так его не будет.
Конечно, у нас народная страна, только тебя так возьмут за глотку, что не пикнешь.
Ну, черт подери, тогда я сам буду гнать вино. Мой старик гнал в прежней стране. Берешь ведро винограда и…
Да брось! Они никогда не допустят бабье до голосования!
Я бы не стал на это делать ставку.
Если до этого дойдет, то одно из двух – либо моя жена будет голосовать, как я велю, либо я ей шею сверну.
