– Ступайте прочь и больше так не поступайте. Эта лошадь не сделала вам ничего плохого.
– Вот как? – возмутился один мальчик.
– Вот так, – ответил Фрэнк.
– А, сам …………… ступай! – нанес последний удар самый младший.
Голос Фрэнка звучал по-прежнему доброжелательно, при этом он выжал из губки очередную струю воды на круп лошади:
– Вы сами уберетесь? А то мы всыплем вам по заднице.
– Кто это вы?
– Я покажу вам, кто это мы!
Внезапно Фрэнк наклонился, вынул булыжник и замахнулся, как будто собирался бросить. Мальчики отскочили с возмущенными криками.
– Вроде мы в свободной стране!
– Да! Эта улица не твоя!
– Вот скажу своему дядьке, он полицейский, задаст тебе!
– Убирайтесь сейчас же, – спокойно сказал Фрэнк и аккуратно вставил булыжник на место.
Мальчики постарше удалились, им эта забава надоела. Но младшие вернулись к воротам. Им хотелось посмотреть, как Фрэнк будет кормить Боба овсом.
Фрэнк закончил мыть Боба и поставил его под дерево, чтобы голова лошади оказалась в тени. Он повесил Бобу на шею мешок с кормом и отправился мыть фургон, насвистывая «Позволь назвать тебя своей милкой». Как будто по сигналу, Флосси Гэддис, которая жила под Ноланами, высунулась из окна.
– Эй, привет! – весело крикнула она.
Фрэнк понял, кто его окликает. Он помолчал, потом ответил: «Привет», не поднимая головы. Потом обошел фургон и встал с другой стороны, так что Флосси не могла его видеть, но ее настойчивый голос преследовал его.
– Закончил на сегодня? – радостно спросила она.
– Да, скоро заканчиваю.
– Не собираешься поразвлечься? Субботний вечер как-никак.
Нет ответа.
– Только не говори, что у такого пригожего парня, как ты, нету подружки.
Опять никакого ответа.
– Говорят, сегодня в Шемрок-клубе будет веселье!
– Вот как? – без интереса спросил Фрэнк.
– Ну! Я купила билет на двоих – для девушки с кавалером.
– Прости, что-то устал сегодня.
– Будешь сидеть дома, на пару со своей старушкой?
– Наверно.
– Да пошел ты к черту!
Она захлопнула окно, и Фрэнк вздохнул с облегчением. На этот раз отделался.
Фрэнси жалела бедную Флосси. Девушка не отступалась от попыток привлечь внимание Фрэнка, хотя терпела поражение раз за разом. Флосси всегда бегала за парнями, а те бегали от нее. У Фрэнси была тетя Сисси, которая тоже бегала за мужчинами. Но те всегда бежали ей навстречу.
Разница между ними заключалась в том, что Флосси Гэддис изголодалась по мужчинам, а у Сисси был здоровый аппетит. И эта разница решала все.
3
В пять часов пришел домой папа. К этому времени и лошадь, и фургон уже стояли в конюшне Фрабера, Фрэнси дочитала книгу, доела вафли и смотрела, как тонкие бледные лучи вечернего солнца ползут по старому деревянному забору. Она прижала к щеке нагретую солнцем, пропахшую ветром подушку перед тем, как положить ее на кровать. Папа напевал свою любимую балладу «Молли Мэлоун»
[8]. Он всегда пел ее, поднимаясь по лестнице, и тем давал знать, что пришел.
В Дублине честном,
Где девы прелестны,
Впервые увидел красотку Мэлоун…
Фрэнси с радостной улыбкой успела открыть дверь раньше, чем папа допел куплет.
– Где мама? – спросил он. Он всегда задавал этот вопрос, входя в дом.
– Она пошла на шоу с Сисси.
– Вот что! – огорчился он. Он всегда огорчался, если не заставал Кэти дома. – Я сегодня вечером работаю у Кломмера. Там празднуют свадьбу на широкую ногу.
Он почистил котелок рукавом, потом повесил.
– Будешь официантом или будешь петь?
– И то, и другое. Найдется у меня чистый фартук, Фрэнси?
– Есть выстиранный, но не глаженый. Сейчас поглажу.
Она положила на два стула гладильную доску и поставила утюг нагреваться. Взяла сложенную квадратом мятую парусину с завязками и побрызгала на нее водой. Дожидаясь, пока нагреется утюг, подогрела кофе и налила ему чашку. Он выпил и съел пончик с глазурью, оставленный для него. Он был очень весел, потому что подвернулась работа на вечер, да и день выдался славный.
– Такой день, как этот, он как подарок, – сказал отец.
– Да, папа.
– А горячий кофе – разве это не замечательно? Как люди жили, пока не изобрели кофе?
– Мне нравится запах кофе.
– Где ты покупаешь зерна?
– У Уинклера. А что?
– Кофе лучше с каждым днем.
– Осталось немного еврейского хлеба, кусочек.
– Отлично! – Он взял хлеб и перевернул его, увидел с другой стороны этикетку с эмблемой Союза пекарей. – Отличный хлеб отлично выпекают пекари профсоюза.
Он снял этикетку. Вдруг вспомнил:
– А как там эмблема на моем фартуке?
– Вот она, вшита в шов. Сейчас разглажу ее.
– Эмблема, она как украшение, – пояснил он. – Вроде розы в петлице. Вот посмотри на мой значок с эмблемой Союза официантов.
И папа отполировал рукавом бледный зеленоватый значок на лацкане.
– Пока я не вступил в профсоюз, хозяева платили мне, как им вздумается. Иногда вообще не платили. Чаевые есть, говорили мне, и хватит с тебя, вот твой заработок. Кое-где с меня еще и брали деньги за то, что давали работу. У тебя такие большие чаевые, говорили мне, можешь заплатить за концессию. А потом я вступил в профсоюз. Твоей маме не стоит переживать из-за взносов. Когда я работаю от профсоюза, хозяин обязан платить мне зарплату, и не важно, что есть чаевые. Все работники должны объединяться в профессиональные союзы.
– Да, папа.
Фрэнси принялась гладить. Она любила слушать отцовские разглагольствования.
Фрэнси вспомнила про штаб-квартиру профсоюза. Как-то раз она ходила туда, относила отцу фартук и деньги на трамвай, чтобы доехать до работы. Она видела, как он сидел там с другими мужчинами. В смокинге, который носил всегда. Другой одежды у него не было. Черный котелок смотрелся небрежно-элегантно. Он курил сигару. Когда Фрэнси вошла, он снял котелок и выбросил сигару.
