Совершенно случайно Сисси узнала, что чудесная шестнадцатилетняя девочка из Маспета забеременела от женатого мужчины и скоро родит. Ее родители, сицилийцы, которые переселились недавно, заперли дочь в темной комнате, чтобы спрятать ее позор от соседей. Отец держал ее на хлебе и воде. Он надеялся, что и она, и ребенок ослабеют и умрут при родах. Чтобы добрая мать не подкармливала дочь, когда его нет дома, он не оставлял ни копейки денег, уходя утром на работу. Каждый вечер он приносил сумку продуктов и следил за тем, чтобы ни крошки не стащили для несчастной. После того как семья завершала трапезу, он выдавал дочери ее дневной рацион – полбуханки хлеба и кувшин воды.
Рассказ об этой жестокости потряс Сисси до глубины души. Она придумала план действий. Судя по убеждениям этих людей, подумала Сисси, они будут рады избавиться от новорожденного ребенка. Она решила взглянуть на эту семейку. Если они с виду здоровые и крепкие, то она предложит забрать у них ребенка.
В первый раз мать семейства не впустила Сисси. Сисси пришла на другой день, нацепив значок на лацкан. Постучала в дверь. Дверь приоткрылась, она показала в щелку свой значок и строгим голосом потребовала впустить ее. Испуганная мать семейства приняла Сисси за сотрудницу иммиграционной службы и открыла дверь. Читать она не умела, а то прочла бы, что на значке написано «Куриный инспектор».
Сисси устроила инспекцию. Девушка оказалась испуганной, настороженной и исхудавшей от скудного питания. Сисси пригрозила матери арестом, если отношение к девочке не изменится к лучшему. Заливаясь слезами, на плохом английском мать семейства кое-как объяснила, что они боятся позора и отец задумал уморить девушку и нерожденного ребенка голодом. Сисси целый день вела переговоры с матерью и дочерью, которую звали Лючия. В основном их разговор напоминал пантомиму. Наконец Сисси удалось втолковать им, что она хочет забрать ребенка, как только он родится. Когда матушка поняла наконец, о чем речь, она покрыла ладонь Сисси поцелуями благодарности. С этого дня Сисси стала обожаемым и доверенным другом семейства.
Едва Джон уходил на работу, Сисси убирала квартиру, потом готовила гору еды для Лючии и отправлялась в итальянский квартал. Она усиленно откармливала Лючию смешанной ирландско-немецкой кухней. Сисси придерживалась мнения, что, если ребенка еще до рождения перевести на правильное питание, он будет меньше похож на итальянца.
Сисси трогательно заботилась о Лючии. В хорошую погоду выводила ее в парк и заставляла проводить время на солнышке. За время их необычного знакомства она стала для Лючии верной и веселой подругой. Лючия обожала Сисси – единственного человека, который по-доброму относился к ней в ее новом положении. Да и вся семья (кроме отца, который не подозревал о существовании Сисси) полюбила ее. Матушка и другие дети охотно вступили в заговор, чтобы сохранить все в тайне от отца. Они запирали Лючию в ее темнице, заслышав отцовские шаги на лестнице.
В семье Лючии плохо говорили по-английски, а Сисси не знала итальянского, но через несколько месяцев она подучилась у них итальянскому, а они у нее – английскому. Сисси не сказала, как ее зовут, поэтому итальянцы называли ее «синьора Свобода» – в честь дамы с факелом, которая встретила их по прибытии в Америку.
Сисси сама все решала за Лючию, за ее ребенка и за ее семью. Когда обо всем окончательно договорились, Сисси объявила своим родным и знакомым, что ждет ребенка. Никто не обратил на это особого внимания. Сисси вечно ждала ребенка.
Сисси разыскала повивальную бабку, которую никто не знал, и заранее заплатила ей. Она попросила Кэти написать на листе бумаге ее фамилию, фамилию Джона, девичью фамилию самой Сисси и вручила листок повитухе. Она велела повитухе отослать листок в отдел здравоохранения сразу после рождения ребенка. Ни о чем не подозревавшая женщина, которая не говорила по-итальянски (Сисси удостоверилась в этом прежде, чем нанимать ее), пребывала в уверенности, что на бумажке написаны имена отца и матери младенца. Сисси хотела, чтобы свидетельство о рождении было в полном порядке.
Сисси так вжилась в роль беременной по доверенности, что в первые недели изображала тошноту по утрам. Когда Лючия сказала, что ребенок зашевелился, Сисси сообщила мужу, что она чувствует, как ребенок толкается.
В тот день, когда у Лючии начались схватки, Сисси вернулась от нее домой и легла в постель. Когда Джон пришел с работы, она сообщила ему, что рожает. Он посмотрел на Сисси – стройную, как балерина, и выразил сомнение. Но она настаивала на своем и потребовала, чтобы он сходил за ее матерью. Мария Ромли посмотрела на Сисси и тоже усомнилась в том, что дочь рожает. Вместо ответа Сисси издала душераздирающий вопль и заявила, что этих схваток не переживет. Мария внимательно посмотрела на дочь. Она понятия не имела, что у той на уме, но хорошо знала, что спорить с ней бесполезно. Если Сисси сказала, что рожает, значит, рожает, и точка. Только Джон никак не соглашался.
– Посмотрите сами, какая она худая. Нет у нее в животе никакого ребенка.
– Может, он родится у нее из головы. Голова-то у нее большая, сам видишь, – ответила Мария Ромли.
– Ой, вот только глупостей не надо говорить.
– А тебе почем знать? – возмутилась Сисси. – Вот Дева Мария родила вообще без мужчины. Если она сумела, то уж я-то и подавно рожу – слава богу, я замужем, и мужчина у меня есть, да еще какой.
– Да, почем нам знать? – кивнула Мария, повернулась к ошеломленному зятю и сказала ласково: – На свете много вещей, которых мужчинам не понять.
Она посоветовала растерянному зятю выкинуть все сомнения из головы, вкусно поужинать – ужин она ему сейчас приготовит, лечь в постель и заснуть сладким сном.
Заснуть сладким сном ему не удалось. Озадаченный мужчина пролежал всю ночь рядом с женой, не смыкая глаз. То он приподымался на локте и смотрел на нее, то щупал ее плоский живот. Сисси крепко проспала всю ночь.
Когда утром он уходил на работу, Сисси объявила мужу, что к вечеру он станет отцом.
– Хорошо, сдаюсь! – крикнул измученный мужчина и отправился на работу в издательство.
Сисси помчалась к Лючии. Ребенок родился через час после того, как ушел отец девушки. Прекрасная здоровенькая девочка. Сисси была счастлива. Она сказала Лючии, чтобы та покормила малышку грудью первые десять дней, пока та не окрепнет, а потом она заберет девочку. Сисси купила цыпленка и пирог. Мать семейства приготовила цыпленка по-итальянски. Сисси по дороге прихватила бутылочку кьянти в итальянском бакалейном, и они славно пообедали. В доме получилось что-то вроде фиесты. Все радовались. Живот у Лючии стал почти такой же плоский, как раньше. Он больше не выпирал памятником ее бесчестью. Все стало как раньше… точнее, станет, когда Сисси заберет ребенка.
Сисси купала девочку каждый час. Переодевала распашонку три раза за день. Подгузники меняла каждые пять минут, не важно, мокрые они или нет. Она отмыла и Лючию так, что та благоухала. Сисси расчесывала ей волосы, пока они не засияли, как шелк. Она не знала, что еще сделать для Лючии и младенца. Она с трудом рассталась с ними и только потому, что с работы должен был вернуться отец итальянского семейства.
