Джексон толкнул ее, и она упала на кровать.
– Какого чер…
– Заткнись. Мне все известно о твоем прошлом.
Эмбер вытаращила глаза.
– Ты о чем?
Джексон швырнул на кровать папку.
– Вот о чем.
Первым, что увидела Эмбер, была ксерокопия газетной статьи с ее старой фотографией. Она взяла лист бумаги и быстро пробежала глазами статью.
– Откуда это у тебя?
– Не имеет значения.
– Джексон, я могу объяснить. Пожалуйста! Просто ты не понимаешь…
– Хватит. Никто не смеет делать из меня дурака. Надо было бы сдать тебя с потрохами, отправить за решетку.
– Я – мать твоего ребенка. И я люблю тебя.
– Да ну? Как того парня любила?
– Я… Там все было не так…
– Не бойся. Я никому не скажу. Моему сыну вовсе не нужно, чтобы его мамочка сидела в тюрьме. – Он наклонился ближе к Эмбер, к самому ее лицу. – Но теперь ты моя. Поэтому я буду говорить с тобой так, как пожелаю. А ты это будешь терпеть, поняла?
Эмбер кивнула, лихорадочно продумывая следующий шаг. Она думала, что Джексон просто разозлился и что как только она изобретет сносную версию, он успокоится, и все пойдет как прежде.
Но не тут-то было. Ситуация начала развиваться по нарастающей. Джексон резко сократил суммы, которые она могла тратить, и требовал отчета за каждые десять центов. А как все вернуть назад, Эмбер пока не могла придумать. Потом он пожелал сам выбирать для нее одежду и книги и планировать все ее дела. Ей пришлось посещать спортзал каждый день. Он ждал, что она с превеликой радостью начнет посещать клуб садоводов и огородников, который так увлекал Дафну. А Эмбер догадывалась, что женщины из этого клуба ей вовсе не обрадуются, да и не хотелось ей туда ни капельки. Зачем ей учиться садоводству? А садовники тогда на что? А дневник питания? Треклятый дневник питания, который Джексон заставлял ее вести, да еще и требовал, чтобы она ежедневно взвешивалась. Это было унизительно. Это злило Эмбер просто невероятно. Она думала, что он просто измывается над ней. На прошлой неделе она не выдержала.
– Ты с ума сошел? Я не буду сообщать тебе каждый день, что я ела! Можешь взять этот дневник и засунуть себе в задницу.
Она швырнула дневник на пол.
Джексон густо покраснел. Он стоял и смотрел на Эмбер так, словно готов убить ее.
– Подбери, – произнес он сквозь стиснутые зубы.
– Не подберу.
– Предупреждаю тебя, Эмбер.
– Или что? Ты ведь уже сказал, что сдавать меня не собираешься. Прекрати мне угрожать. Я не слабая и не бессловесная, как твоя первая женушка.
Тут Джексон взорвался.
– Да ты рядом с Дафной не стояла, провинциальная шлюшка! Можешь прочесть сколько хочешь книг, можешь изучать, что пожелаешь, все равно ты останешься никчемным белым отребьем
[72].
Эмбер, не раздумывая, схватила хрустальные настольные часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью, и швырнула в Джексона. Часы упали на пол и разбились, не долетев до него. Испуганная Эмбер замерла, глядя на мужа, а он пошел к ней, и глаза его были страшны.
– Чокнутая сучка. Даже не думай еще хоть раз поднять на меня руку.
Он схватил Эмбер за руки и с такой силой сжал запястья, что она вскрикнула от боли.
– Не угрожай мне, Джексон. Я тоже могу тебе навредить.
Она была испугана не на шутку, но понимала, что надо храбриться, чтобы сохранить хоть какую-то надежду выжить.
Джексон резко отпустил руки Эмбер, развернулся и стремительно вышел. Эмбер подумала, что ей досталась победа.
Когда вечером он вернулся домой с работы, ни он, ни она не сказали друг другу ни слова об утренней стычке. Эмбер попросила Маргариту приготовить на ужин что-нибудь французское – петуха в вине. Эмбер нашла рецепт в Интернете, выбрала правильное вино и правильный десерт. Она покажет Джексону класс. Он приехал домой в семь вечера и сразу прошел в свой кабинет и не выходил оттуда, пока она не позвала его ужинать в восемь.
– Ну как тебе? – спросила Эмбер, когда Джексон стал жевать первый кусочек петуха.
Джексон мрачно на нее посмотрел.
– Почему ты об этом спрашиваешь? Не ты же готовила.
Эмбер в сердцах бросила на стол салфетку.
– Я выбрала это блюдо! Послушай, Джексон, я пытаюсь помириться. Я не хочу ссориться. Разве ты не хочешь, чтобы у нас с тобой все стало, как прежде?
Джексон сделал глоток вина и посмотрел на нее.
– Ты обманула меня, вынудила бросить Дафну. Заставила меня поверить, что ты не такая, какая на самом деле. Так что – нет, Эмбер. Не думаю, что все может вернуться назад. Если бы не наш сын, ты была бы за решеткой.
Эмбер была сыта по горло упоминаниями о святой Дафне.
– Дафна тебя терпеть не могла. Она то и дело жаловалась мне, что когда ты к ней прикасаешься, у нее по коже мурашки бегут.
Ничего подобного Дафна Эмбер никогда не говорила, но ее слова заставили Джексона на время замолчать.
– С чего ты взяла, что я поверю хоть чему-то, что вылетает из твоего рта? – спросил он немного погодя.
Вот как. Она только хуже сделала.
– Это правда. А я люблю тебя. И я верну себе твое доверие.
Ужин они закончили в молчании. Потом Джексон ушел в кабинет, а Эмбер зашла в детскую, посмотреть на Джексона-младшего. Миссис Райт, няня, сидела в кресле-качалке и читала книгу. Эмбер уговорила Джексона нанять няню с постоянным проживанием. Сабин уволили. Эмбер вовсе не нуждалась в этой французской шлюхе. По выходным по-прежнему работала Суррей. Банни посоветовала пригласить миссис Райт, и та предоставила прекрасные рекомендации. К тому же на нее Джексон не глянул бы дважды.
– Хорошо заснул? – спросила Эмбер.
– Да, мэм. Выпил всю бутылочку и сразу заснул. Такой милый малыш.
Эмбер наклонилась и нежно поцеловала ребенка в лоб. Он был очень хорошенький, и она с нетерпением ждала дня, когда с ним станет интересно, когда можно будет разговаривать и играть с ним, и он уже не будет просто лежать в кроватке.
Эмбер легла в постель и достала из тумбочки припрятанный там детективный роман. Примерно через час наконец пришел Джексон, и Эмбер успела спрятать книжку, услышав его шаги. Уже две недели у них не было секса, и Эмбер начала беспокоиться. Как только Джексон лег под одеяло, она повернулась к нему и стала его ласкать. Но он оттолкнул ее руку.
