Я решила исправить промашку.
– Конечно, ты прав. Я не это хотела сказать. Я хотела сказать, что Эмбер – единственный человек, который понимает, что мне довелось пережить. У меня такое чувство, что я перед ней в долгу. Кроме того, она все время говорит, какой ты гостеприимный и как она тобой восторгается.
Джексон сразу смилостивился. По идее, будучи человеком недюжинного ума, он мог бы раскусить мой подхалимаж. Но таков уж был Джексон: он всегда хотел верить, что все его обожают.
В общем, Эмбер приехала на праздник, и мне было приятно, что рядом со мной подруга. По тому, как с ней раньше общался Джексон, нельзя было понять, как он к ней на самом деле относится. А когда она приехала, он ей улыбнулся от уха до уха и обнял.
– Добро пожаловать. Я так рад, что вы смогли приехать.
Эмбер смущенно улыбнулась и пробормотала слова благодарности.
– Позвольте вас угостить. Что вы выпьете?
– Да нет, ничего не надо, спасибо.
– Ну что вы, Эмбер. Вам же надо как-то все это пережить. – Джексон ослепительно улыбнулся. – Вы каберне любите, верно?
Она кивнула.
– Сейчас.
– Куда положить подарок? – спросила у меня Эмбер.
– Не надо было тратиться.
– Это кое-что такое, что Таллуле должно понравиться.
Позже, когда Таллула принялась распаковывать подарки, я с интересом наблюдала за ней и ждала, когда очередь дойдет до подарка Эмбер. Это оказалась книга о жизни Эдгара По.
Таллула обернулась, нашла взглядом Эмбер и негромко ее поблагодарила.
– Я вспомнила, что в тот день в Нью-Йорке ты читала его рассказы.
– Не рановато ли ей читать По? – спросила моя мать так, чтобы Эмбер ее услышала.
У нее всегда так было – что на уме, то и на языке.
– Таллула очень развита для своего возраста. Она читает литературу для восьмиклассников, – заметила я.
– Есть разница между умственным развитием и эмоциональным, – возразила мама.
Эмбер молчала и смотрела себе под ноги. Я разрывалась между желанием защитить ее и разделить тревогу моей матери.
– Я прослежу за этим, – сказала я маме, – и если ты права, я отложу эту книгу до тех пор, пока Таллула не станет старше.
Я обернулась и увидела, что Суррей собирает подарки – некоторые из них были разбросаны по полу.
– Боже мой, что происходит? – спросила моя мать.
– Белла их сбросила на пол, – ответила Эмбер.
– Что? – всполошилась я и бросилась выяснять, что произошло.
Белла стояла перед праздничным столом, подбоченившись и капризно выпятив нижнюю губу.
– Белла, в чем дело?
– Это нечестно! Все подарки ей, а мне никто ничего не принес.
– Но это же не твой день рождения. Твой день рождения был шесть месяцев назад.
Она топнула ногой.
– Все равно! Мне столько подарков не подарили! И пони у меня не было!
Она сжала кулачок и изо всех ударила по углу именинного торта.
Такого поведения мне сегодня совсем не было нужно.
– Суррей, будь так добра, уведи Беллу в дом, и пусть она там побудет, пока не успокоится. – Я указала на именинный торт. – И посмотри, можно ли это исправить.
Суррей попыталась заставить Беллу пойти с ней, но Белла не послушалась и убежала. Я была рада, что матери других детей не приглашены и этого не видят. У меня не было сил бегать за ней. Но хотя бы она перестала всем портить настроение.
Я вернулась к Эмбер и моей матери. Мама встретила меня осуждающим взглядом.
– Твоя младшая дочь безнадежно испорчена.
У меня кровь застучала в висках.
– Мама, ей просто трудно совладать с эмоциями.
– Вы ей слишком потакаете. Возможно, если бы ее воспитанием занимались не няньки, а вы сами, она бы вела себя лучше.
Эмбер сочувственно посмотрела на меня. Я вдохнула поглубже, боясь ляпнуть что-нибудь такое, о чем потом пожалею.
– Я была бы тебе признательна, мама, если бы ты оставила свои замечания по воспитанию детей при себе. Белла моя дочь, а не твоя.
– Уж это точно. Будь она моей дочкой, она бы себя так не вела.
Я вскочила со стула и убежала в дом. Какое право она имела меня осуждать? Она понятия не имела, какова моя жизнь. «А кто же в этом виноват?» – тихонько вопросил внутренний голос. Мне хотелось, чтобы мать занимала больше места в моей жизни, чтобы она поняла, почему я воспитываю детей так, а не иначе. Но сегодня ее осуждение и критические замечания стали всего-навсего еще одним голосом в море обвинений, где я жила ежедневно.
Я вытащила из сумочки баночку с валиумом и проглотила таблетку, не запивая водой. Эмбер переступила порог кухни, подошла и положила руку мне на плечо.
– Мамочки, сказала она.
Я сморгнула слезы и промолчала.
– Не обижайся на нее. Она хочет тебе добра. А ты – прекрасная мать.
– Я стараюсь. Я знаю, что Белла – не подарок, но у нее доброе сердце. Думаешь, я ее действительно распустила?
Эмбер покачала головой.
– Конечно нет. Она очень милая девочка. Просто непослушная, но она перерастет. Ей нужны только понимание и ласка.
– Не знаю…
Я, конечно, не могла ни в чем винить мою мать. Со стороны, наверное, казалось, что я гляжу сквозь пальцы на плохое поведение Беллы. Но моя мать не знала и знать не могла, что чаще всего Белла засыпала в слезах. На людях Джексон вел себя, как образцовый отец, но при этом он знал кучу приемов, как настроить девочек друг против друга и сделать так, чтобы Белла чувствовала свою неполноценность перед старшей сестрой. У Беллы были сложности с чтением, она отставала от других первоклассников. Учебный год близился к концу, а она пока читала кое-как. Когда первый класс заканчивала Таллула, она читала на уровне пятого класса. Джексон не упускал случая напомнить Белле об этом. Бедняжке Белле сильно повезло бы, если бы одолела обучение в начальной школе. Ее учительница настоятельно рекомендовала тестирование, но Джексон отказался. По дороге домой после беседы с учительницей у нас случилась ссора.
– Может быть, она неспособна к учебе. Это не так уж редко встречается.
Джексон смотрел на дорогу и ответил мне сквозь стиснутые зубы:
– Просто она ленивая. Этот ребенок делает, что хочет и когда захочет.
Я ощутила прилив раздражения.
– Это не так. Она очень старается. Каждый вечер она пытается прочесть хотя бы одну-две страницы. Я думаю, ей действительно нужна помощь.
Джексон свирепо стукнул кулаком по рулю.
