Посещая занятия по психопатологии, я начала постепенно складывать один с другим разрозненные детали головоломки. Моим преподавателем была замечательная женщина, у которой была частная практика. Когда я слушала, как она рассказывает о каком-то из своих пациентов, у меня складывалось впечатление, что речь идет о Джексоне. Я прошла у этого педагога еще один курс по психопатологии и по исследованию личности. Потом я проводила часы в университетской библиотеке и читала все, что только могла, об антисоциальных личностях.
В беседах с социопатами выяснялось, что они способны выявлять потенциальную жертву даже по походке. По всей видимости, наши тела просто-таки телеграфируют обо всех наших слабостях и уязвимостях. Пишут, что супруги социопатов отличаются избыточной эмпатией. Вот этот факт мне было трудно осознать. Неужели действительно эмпатии может быть слишком много? В этом крылась определенная поэтическая ирония. Если у социопатов, по определению, эмпатии недостаточно, а у их жертв ее слишком много, то они должны составлять прекрасные пары. Но конечно же эмпатией поделиться невозможно. «Вот, возьми у меня немножко, у меня лишняя завалялась». К тому же социопаты и не способны обзавестись эмпатией – ее отсутствие для них в первую очередь и характерно. Думаю, психологи ошибаются. Дело не в избытке эмпатии, а в ее неверной направленности, в попытках спасти кого-то, кого спасти нельзя. Прошло столько лет – и теперь я понимаю, что он увидел во мне. Но я до сих пор бьюсь над вопросом – что увидела в нем я?
Когда Белле исполнилось два года, Джексон начал наседать на меня, чтобы я снова забеременела. Он до смерти хотел сына. Но я ни за что на свете по доброй воле не родила бы в этот мир еще одного ребенка от этого человека. Без его ведома я съездила в бесплатную клинику в другом городе и под вымышленным именем, и там мне вставили внутриматочную спираль. Каждый месяц Джексон следил за моим менструальным циклом. Он точно знал сроки овуляции и старался, чтобы в эти дни у нас было как можно больше секса. В один прекрасный день, когда у меня начались месячные, Джексон взорвался.
– Черт побери, что с тобой не так? Три года прошло!
– Нам нужно побывать у специалиста по бесплодию. Может быть, у тебя мало жизнеспособных сперматозоидов.
Он выругался.
– Со мной все в полном порядке. Это ты высохшая старая колода.
Как бы то ни было, я посеяла зерно сомнений. Я поняла это по его глазам. Я очень рассчитывала на то, что его эго ни за что не смирится с угрозой его способности к оплодотворению.
– Мне жаль, Джексон. Я хочу этого так же сильно, как ты.
– Что ж… ты не молодеешь. Если ты в скором времени не забеременеешь, этого не случится никогда. Может быть, тебе стоит начать принимать какие-то таблетки от бесплодия.
Я покачала головой.
– Просто так врач ни за что их не назначит. Они должны полностью обследовать нас обоих. Я в понедельник позвоню и запишусь на прием.
Тень нерешительности пробежала по его лицу.
– У меня эта неделя сумасшедшая. Я тебе сам скажу, когда у меня будет свободное время.
Больше он к этой теме не возвращался.
Глава пятьдесят первая
Мне было нужно, чтобы Джексон был в хорошем настроении. Я очень ждала встречи с матерью на праздновании дня рождения Таллулы, и мне пришлось приложить немало стараний, чтобы целый месяц усиленно ублажать мужа, а иначе он мог бы отменить приезд моей мамы в последний момент. Это означало, что я должна была побуждать его к сексу не меньше трех раз в неделю, а не ждать, когда этого захочет он, и надевать его любимые наряды, и восхвалять его перед моими подругами в его присутствии, и мириться со стопками книг на моей тумбочке. Книги, которые я была обязана прочесть, Джексон заказывал в Интернете. Произведения современных авторов типа Стивена Кинга, Розамунд Лаптон и Барбары Кингсолвер сменились томами Стейнбека, Пруста, Набокова, Мелвилла. Джексон полагал, что благодаря этим книгам я стану более интересной собеседницей за ужинами. Но кроме того, мы с ним вместе читали классику.
Со времени последнего визита мамы прошло шесть месяцев, и мне отчаянно хотелось с ней увидеться. С годами она смирилась с таким положением дел – мы больше не были с ней близки. Она считала, что я изменилась, что мне вскружили голову деньги, что у меня нет времени для нее. Джексон заставил ее в это поверить.
Много сил мне стоило то, чтобы не проговориться, не рассказать матери правду. Если бы я это сделала, трудно было бы представить, как бы с нами поступил Джексон – или хотя б только с моей мамой. В общем, жизнь текла своим чередом, и маму я приглашала в гости два раза в год, на дни рождения девочек. В большие праздники мама была сильно занята в гостинице, и это избавляло меня от необходимости ее приглашать. Джексон упорно отказывался позволять нам с дочками навещать мою мать – говорил, что по праздникам детям важно находиться дома.
В этом году Таллуле исполнялось одиннадцать. Мы собирались пышно отпраздновать ее день рождения. Были приглашены все ее подружки из школы. Я пригласила клоуна, заказала надувной дом и живых пони. Из наших взрослых друзей не был приглашен никто, кроме Эмбер. К этому дню мы с ней были подругами уже несколько месяцев, и я успела к ней так привыкнуть, что она стала для меня почти родственницей. Для присмотра за детьми я попросила в этот день поработать обеих нянь. Сабин работала только по будням, поэтому Джексон нанял девушку-студентку, Суррей, чтобы она находилась у нас по выходным и помогала не только с детьми, но и по всем домашним делам. Тем не менее на праздник Сабин захотела прийти. Я рассказала Эмбер о планах насчет того, что придумала для празднования дня рождения Таллулы.
– Мне бы так хотелось познакомиться с твоей мамой, Дафна, – призналась Эмбер.
– Познакомишься. Я приглашу тебя в какой-то из дней, пока она будет гостить у нас. Но ты уверена, что хочешь прийти на праздник? Двадцать вопящих детишек… Я не уверена, что я сама туда хочу.
Я, конечно, шутила.
– Я могу тебе помочь. То есть я знаю, что ты пригласила помощников и всякое такое, но ведь подруга никогда не помешает.
Когда я сказала Джексону о том, что пригласила Эмбер, он не обрадовался.
– Какого черта, Дафна? Это семейное событие. Она тебе не сестра, между прочим. А все время вьется около тебя.
– У нее тут ни души нет. А она – моя лучшая подруга.
Свою ошибку я осознала, как только произнесла эти слова. Так ли это было? Много лет у меня не было подруг. Трудно сблизиться с кем-то, когда живешь в непрерывной лжи. Все мои отношения с людьми, исключая собственных детей, носили, в силу необходимости, поверхностный характер. А с Эмбер я ощущала такую связь, какую никто не смог бы понять. Я очень любила Мередит, но она не могла понять, как себя чувствуешь, теряя сестру.
– Лучшая подруга? С таким же успехом ты бы могла назвать своей лучшей подругой Маргариту. Она ничто, пустое место.
