– Я записал тебя на уроки французского, три дня в неделю. Занятия начинаются в четырнадцать сорок пять. Это даст тебе возможность два дня работать в фонде, а до занятий будешь посещать спортзал.
Девочки делали уроки, сидя около кухонного островка. Таллула обернулась и подняла руку, в которой держала карандаш. Она ждала, что я отвечу.
– Джексон, о чем ты? – спросила я.
Джексон перевел взгляд на Таллулу.
– Мамочка тоже идет учиться. Разве не здорово?
Белла захлопала в ладоши.
– Ура! Она будет ходить в мою школу?
– Нет, детка. Мама будет ходить в местный университет.
Таллула поджала губы.
– Разве мама уже не закончила университет?
Джексон подошел к ней.
– Да, милая, мама закончила университет, но она не умеет говорить по-французски так хорошо, как вы с Беллой. Вам же не нужна глупая мамочка, правда?
Таллула нахмурилась.
– Мамочка вовсе не глупая.
Джексон рассмеялся.
– Ты права, детка. Мама неглупая. Но ей недостает лоска. Она выросла в бедной семье, где не знали, как себя вести в высшем обществе. И мы должны помочь ей этому научиться. Верно, мамочка?
– Верно, – процедила я сквозь зубы.
Занятия проходили в середине дня, и я их ненавидела. Преподавала язык заносчивая француженка с накладными ресницами и вызывающе красной помадой. Она то и дело говорила о том, как грубы и неотесанны американцы. Особое удовольствие она испытывала, указывая мне на ошибки в произношении. Я побывала на одном занятии, но меня уже тошнило от этого.
Тем не менее я готовилась к следующему уроку, когда вдруг мне позвонила Фиона из фонда. Одному из наших клиентов нужно было срочно госпитализировать сына, а у него не заводилась машина. Я решила помочь ему, хотя это означало, что я пропущу урок французского. Естественно, я ни слова не сказала Джексону.
В следующий понедельник мне позвонили на домашний телефон из школы, где учились девочки, как раз в тот момент, когда я вернулась домой после долгого массажа и косметических процедур.
– Миссис Пэрриш?
– Да.
– Мы уже три часа пытаемся до вас дозвониться.
– Все в порядке? С детьми ничего не случилось?
– Нет. Но девочки очень расстроенны. Вы должны были забрать их в полдень.
В полдень? Что за чушь?
– Их же не отпускают домой раньше трех часов дня.
На другом конце провода изможденно вздохнули.
– Сегодня методический день. Учителя заканчивают уроки раньше. Этот день был внесен в календарь месяц назад, и мы всем родителям рассылали сообщение. Вы тоже должны были получить электронное письмо и эсэмэску.
– Простите, пожалуйста. Я сейчас же приеду. Но мне на мобильный никто не звонил, – попыталась оправдаться я.
– А мы ваш номер уже несколько часов подряд набираем. Вашему мужу мы тоже дозвониться не смогли. По всей видимости, его нет в городе.
Джексон вовсе никуда не уехал по делам бизнеса, и я не могла понять, почему помощница не переадресовала ему звонок.
Я положила трубку и бросилась к машине. Что могло случиться? Я вытащила свой смартфон и просмотрела список входящих вызовов. Ни одного пропущенного звонка. Проверила список текстовых сообщений. Ни единого.
Остановив машину на светофоре, я просмотрела электронную почту. Ни одного письма из школы. У меня премерзко засосало под ложечкой, ком подступил к горлу.
Все это явно подстроил Джексон – но как? Стер электронные письма и эсэмэски из моего телефона? Или смог заблокировать номер телефона школы? И зачем ему так поступать с девочками?
Я вбежала в главный офис, умирая от стыда и отчаяния, и забрала дочерей из кабинета рассерженной директрисы.
– Миссис Пэрриш, это происходит не в первый раз. Такое поведение не может продолжаться. Это несправедливо по отношению к вашим дочерям и, честно говоря, к нам тоже.
Я почувствовала, что у меня запылали щеки. Мне хотелось сквозь землю провалиться. Всего лишь пару недель назад я больше чем на час опоздала, чтобы забрать девочек из школы, они позвонили Джексону. В тот день он приезжал домой на ланч, а когда он уехал, мне вдруг жутко захотелось спать, и я прилегла немного вздремнуть. Проснулась я только тогда, когда Джексон с дочками вернулся домой в четыре часа. Я спала так крепко, что не услышала, как прозвенел будильник.
– Простите, миссис Синклер. Не понимаю, что случилось. Я не получила никаких электронных писем и сообщений, и почему-то мой телефон не звонил.
Судя по выражению ее лица, она не поверила ни единому моему слову.
– Что ж, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы такое больше не повторялось.
Я подошла к дочерям, чтобы взять их за руки. Белла сердито отдернула руку и пошла впереди меня к машине. Всю дорогу до дома она со мной не разговаривала. Когда мы вошли в дом, нас встретила Сабин. Она готовила девочкам еду.
– Сабин, ты была здесь после полудня? Мне пытались дозвониться из школы.
– Нет, мадам. Я была в бакалейном магазине.
Я взяла домашний телефон и набрала номер своего мобильного. Я слышала в трубке гудки, но мобильник не издал ни звука. Что же происходило? С жутким предчувствием я вошла в меню настроек телефона и открыла опцию «Мой номер». От изумления я открыла рот. Перед моими глазами предстал совершенно незнакомый номер. Я более внимательно рассмотрела сам телефон. Он был новенький. Корпус моего прежнего телефона в одном месте был поцарапан краешком ключа от входной двери. Значит, Джексон подменил мой телефон. А что же произошло в прошлый раз, когда я опоздала за девочками? Он мне что-то подсыпал в еду?
– Папочка дома! – воскликнула Белла.
Она бросилась в объятия отца, а он посмотрел на меня поверх ее головы.
– Как ты, моя малышка?
Белла капризно надула губы.
– Мамочка опять забыла нас в школе. Пришлось весь день в кабинете сидеть. Просто жуть.
Джексон переглянулся с Сабин.
Он обнял Беллу еще крепче и поцеловал в макушку.
– Бедняжка моя. Мамочка у нас в последнее время стала такая забывчивая. Урок французского пропустила.
Таллула посмотрела на меня.
– Что случилось, мама?
За меня ответил Джексон.
– У мамочки проблемы с выпивкой, детка. Иногда она просто слишком пьяная и потому не делает то, что нужно. Но мы ведь ей поможем, правда?
– Джексон, это не…
Я услышала, как ахнула Сабин.
Джексон не дал мне договорить.
– Хватит лгать, Дафна. Я знаю, что на прошлой неделе ты пропустила занятия по французскому. – Он схватил меня за руку и крепко сжал. – Если ты просто признаешься, что у тебя проблема, я смогу тебе помочь. В противном случае тебе придется вернуться в больницу.
