Этот ублюдок все-таки натравил на меня полицию.
– Пожалуйста, не вынуждайте меня надевать на вас наручники. Мне нужно, чтобы вы пошли со мной.
Я вышла из машины, и офицер взял меня за руку. Таллула проснулась и начала плакать. Ее маленькое личико стало багровым, как свекла. Плач перерастал в крик.
– Пожалуйста, она напугана. Я не могу оставить ребенка!
– Мы позаботимся о ней, мэм.
Я высвободила руку и бросилась к машине, чтобы вытащить малышку из детского кресла и успокоить.
– Таллула!
– Прошу вас остановиться. Мне действительно не хотелось бы надевать на вас наручники.
Он отвел меня от моей машины и усадил в полицейскую. Мне пришлось оставить дочку с полицейскими, а меня повезли в ближайшую больницу.
Только на следующий день я узнала, что Джексон начал осуществлять свой запасной план еще несколько недель назад. Он убедил судью в том, что я страдаю депрессией и могла причинить вред ребенку. И не просто могла – а грозила это сделать. У него даже имелось два заключения от врачей – докторов, с которыми он вообще не встречался. Скорее всего, эти заключения были куплены за деньги. Мои заверения в том, что со мной все в порядке, никто не слушал. Сумасшедшим не верят, а меня теперь считали сумасшедшей. Пока меня держали в больнице, со мной побеседовали несколько врачей, и все они сочли, что я нуждаюсь в лечении. Когда я рассказывала им, что творил Джексон, мне никто не верил. Никто не верил, когда я говорила, как он все это подстроил. На меня смотрели так, будто я чокнутая. Мне говорили одно и то же: Джексон забрал Таллулу из полицейского участка и увез домой. Мне также сообщили, что меня перевели в больницу «Медоу Лейк», которая находилась в Фэйр Хейвене – городке по соседству с Бишопс-Арбором. Трое суток я кричала, умоляла и плакала, но это ни на йоту не приблизило меня к освобождению. К тому же меня успели основательно накачать черт знает чем. Оставалась единственная надежда – убедить Джексона забрать меня.
После того как меня перевели в «Медоу Лейк», он оставил меня там на семь дней и только потом приехал навестить. Я понятия не имела, что он наплел моей матери и прислуге о моем отсутствии. Когда он появился в комнате для посетителей, мне хотелось его убить.
– Как ты только мог так поступить со мной? – прошептала я еле слышно, не желая устраивать сцену.
Он сел рядом со мной, сжал мою руку двумя руками и улыбнулся женщине, сидевшей напротив, которая с любопытством за нами наблюдала.
– Дафна, я всего лишь забочусь о тебе и нашем ребенке.
Он говорил нарочито громко, чтобы все слышали.
– Что ты хочешь от меня?
Он крепко сжал мою руку:
– Я хочу, чтобы ты вернулась домой, когда будешь к этому готова.
Я прикусила язык, чтобы не закричать на него. Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и, дождавшись момента, когда не будет дрожать голос, сказала:
– Я готова.
– Ну, это уж решит твой лечащий врач.
Я встала.
– Может быть, прогуляемся по территории?
Как только мы вышли из клиники и нас никто не смог бы услышать, я дала волю гневу.
– Прекрати этот балаган, Джексон. Ты знаешь, что мне тут не место. Я хочу моего ребенка. Что ты наболтал всем про меня?
Глядя прямо вперед, он ответил:
– Я сказал, что ты больна и вернешься домой, как только поправишься.
– А мама? Что ты сказал моей маме?
Он остановился и пристально на меня посмотрел.
– Ей я сказал, что у тебя нарастающая депрессия из-за воспоминаний о Джулии и смерти отца и что ты пыталась покончить с собой.
– Что? – вскрикнула я в ужасе.
– Она хочет, чтобы ты оставалась в клинике столько времени, сколько потребуется, чтобы ты поправилась.
– Ненавижу тебя. Зачем ты это делаешь?
– А ты как думаешь?
Я сорвалась на крик.
– Я тебя любила. Мы были так счастливы. Я не понимаю, что произошло. Почему ты так изменился? Как ты можешь ждать, что я останусь с тобой, когда ты угрожал нашему ребенку и так ужасно вел себя со мной?
Джексон пошел дальше. Он был спокоен до умопомрачения.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. Никому я не угрожал. С тобой я обращаюсь, как с королевой. Тебе завидуют все вокруг. Если время от времени я ставлю тебя на место, что ж – это часть супружеской жизни. Я не такой забитый подкаблучник, каким был твой отец. Именно так ведет себя с женой сильный мужчина. Привыкай к этому.
– К чему привыкать? К насилию? Я к этому никогда не привыкну.
У меня пылали щеки от злости.
– К какому насилию? Я тебя ни разу пальцем не тронул.
– Есть другие виды насилия, – сказала я, ища в его лице хоть что-то, что напомнило бы мне о том человеке, которым я его считала.
Решив использовать другую тактику я произнесла более мягким голосом:
– Джексон?
– Гм-м-м?
Я вдохнула поглубже.
– Я несчастлива и думаю, что ты тоже.
– Конечно же я несчастлив. Моя жена пыталась похитить моего ребенка у меня без всякого предупреждения.
– Почему ты хочешь, чтобы я вернулась домой? Ты же меня не любишь.
Он остановился и обернулся, широко раскрыв рот от удивления.
– Что? Ты серьезно? Дафна, я потратил последние два года на то, чтобы тебя обучить, натренировать, навести лоск, чтобы ты стала женой, какой бы я мог гордиться. Мы – красивая пара. Все на нас смотрят. Как ты можешь спрашивать меня, почему я борюсь за сохранение своей семьи?
– Ты со мной безобразно обращаешься с тех пор, как родилась Таллула, и с каждым днем это становится все хуже.
– Обвини меня в чем-нибудь еще раз, и ты ее больше никогда не увидишь.
Он зашагал вперед – на этот раз быстро.
Я попыталась догнать его и отказалась от примирительного тона.
– Ты не посмеешь!
– А ты сама увидишь. Закон на моей стороне. Кстати, запамятовал – говорил ли я тебе, что только что пожертвовал десять миллионов долларов на новое крыло для этой клиники? Не сомневаюсь, они с радостью продержат тебя здесь столько, сколько я захочу.
– Ты сумасшедший!
Он обернулся, схватил меня за плечи и рывком притянул к себе. Стоя почти лицом к лицу со мной, он проговорил:
– Этот разговор у нас с тобой в последний раз. Ты моя. И ты всегда будешь моей, и с этих пор будешь слушаться меня во всем. Если ты будешь послушной маленькой женушкой, все будет хорошо. – Он приблизился ко мне сильнее, прижал свои губы к моим и больно укусил меня.
