Джексон вел себя как ни в чем не бывало, а вот по глазам Барри я поняла, что ему неудобно.
Затем Джексон вытащил что-то из кармана и встал передо мной на колени. Он протянул мне маленькую коробочку, завернутую в подарочную бумагу.
У меня бешено забилось сердце. Неужели это происходило наяву? Дрожащими руками я развернула бумагу и открыла крышку обтянутой черным бархатом шкатулки.
Это было кольцо. А я не догадывалась, как сильно надеялась на это.
– О Джексон. Оно прекрасно.
– Дафна, окажешь ли ты мне честь стать моей женой?
Моя мать ахнула и всплеснула руками.
Я обняла Джексона.
– Да! Да!
Он надел кольцо мне на палец.
– Оно прекрасно, Джексон. И такой большой бриллиант!
– Для тебя – все самое лучшее. Шесть карат, круглая огранка. Безупречной чистоты. Как ты.
Кольцо сидело на пальце идеально. Я вытянула руку, повертела туда и сюда. Мама и Эрин бросились ко мне, принялись охать и ахать.
Отец стоял в стороне. Он хранил странное молчание, по его лицу трудно было догадаться, о чем он думает.
– Немного быстро, да?
Стало тихо. По лицу Джексона на миг скользнуло сердитое выражение. Но он тут же улыбнулся и подошел к моему отцу.
– Сэр, мне понятны ваши сомнения. Но вашу дочь я полюбил с первого мгновения, как только ее увидел.
Обещаю вам: я буду относиться к ней, как к королеве. Надеюсь, вы нас благословите.
И он протянул руку моему отцу.
– Добро пожаловать в семью, сынок, – сказал отец и улыбнулся.
Кажется, только я заметила тогда, что эта улыбка не коснулась его глаз.
Пожал его руку и посмотрел ему в глаза.
– Спасибо вам. – И тут он, с выражением лица наподобие кота, только что слопавшего канарейку, что-то вытащил из кармана брюк. – Хотел приберечь напоследок, – сказал он и протянул моему отцу конверт.
Отец открыл конверт и поджал губы. Смущенно взглянув на Джексона, он вернул ему конверт. Покачав головой, он сказал:
– Это слишком экстравагантно.
К ним подошла моя мать.
– Что там, Эзра?
Джексон ответил:
– Новая крыша. Я знаю, что с этой у вас проблемы – протечки. Весной вам перекроют крышу.
– Что ж, это знак большой внимательности, но Эзра прав, Джексон. Это чересчур.
Джексон обнял меня и улыбнулся моим родителям.
– Глупости. Теперь я член вашей семьи. А в семье все заботятся друг о друге. Отказа я не приму.
Я не понимала, почему они так заупрямились. На мой взгляд, это был чудесный поступок. К тому же я понимала, что финансы Джексона от этого ни капли не пострадают.
– Мама, папа, совладайте с вашей гордыней прирожденных янки, – попыталась пошутить я. – Это прекрасный подарок.
Мой отец посмотрел на Джексона в упор.
– Я это ценю, сынок, но я так дела не делаю. Это мой бизнес, и новую крышу я положу, когда буду к этому готов. И больше слушать об этом не хочу.
Джексон стиснул зубы и убрал руку с моего плеча. Он сдулся, словно шарик, из которого выпустили воздух. Он убрал конверт в карман и снова заговорил – на этот раз шепотом:
– Вышло так, что я вас обидел, а ведь просто хотел сделать что-то хорошее. Пожалуйста, простите меня. – Он склонил голову, а когда посмотрел на мою мать, стал похожим на мальчика, который попал в беду и ждет, что ему грозит взбучка.
– Мне так хотелось стать членом вашей семьи. Мне было так тяжело с тех пор, как умерла моя мать.
Мама подошла к нему и обняла его.
– Джексон, конечно же ты член нашей семьи. – Она укоризненно посмотрела на отца. – А родные должны помогать родным. Мы с радостью примем твой подарок.
И тогда я впервые увидела, как его губы тронула едва заметная улыбка, а в его глазах сверкнули огоньки победы.
Глава сороковая
Несмотря на то что мой отец пришел в себя после операции, окончательно он не выздоровел, и я не понимала, долго ли он протянет. Отчасти мы торопились со свадьбой потому, что мне хотелось, чтобы он успел отвести меня к алтарю. Свадьба была скромной. Мой отец настоял на том, чтобы все оплатил он, и невзирая на уговоры Джексона, категорически отказался от его попыток дать денег. Джексону хотелось устроить пышное торжество в Бишопс-Арборе и пригласить всех своих коллег по бизнесу. Я ему пообещала, что, как только мы вернемся из свадебного путешествия, мы сможем устроить вечеринку, и он согласился.
Мы поженились в феврале в пресвитерианской церкви, которую посещали мои родители, а потом было застолье в гостинице. На свадьбу должен был прибыть отец Джексона. Я ужасно волновалась перед встречей с ним. Он вез с собой подругу, и Джексон был этим не очень доволен. Он послал за ними свой личный самолет и водителя в аэропорт.
– Не могу поверить, что он тащит с собой эту набитую дуру По идее, ему еще не следовало ни с кем встречаться.
– Джексон, ты не слишком суров к нему?
– Она – пустое место. Это оскорбление памяти о моей матери. Она – официантка!
Я представила себе всех миловидных женщин, работавших в ресторане при гостинице, и обиделась за них.
– Что такого ужасного в профессии официантки?
Он вздохнул.
– Ничего, если при этом ты учишься в университете. А ей за шестьдесят. А у моего отца – куча денег. И она, похоже, рассчитывает, что он ей обеспечит безбедную жизнь.
Мне стало не по себе.
– А ты ее хорошо знаешь?
Джексон пожал плечами.
– Видел один раз. Несколько месяцев назад, когда летал в Чикаго по делам, и мы вместе ужинали. Громкоголосая, умом не блещет. Но ему в рот смотрит. А вот у моей матери обо всем было собственное мнение.
– А ты не думаешь, что тебе пока просто тяжело его видеть с другой женщиной? Ты мне рассказывал, как вы с ней были близки. Уверена, нелегко видеть, что отец нашел ей замену.
Джексон побагровел.
– Мою мать никем заменить невозможно. Эта женщина с ней близко не стояла.
– Прости. Я не то хотела сказать.
Он мне не так много рассказывал о родителях, кроме того, что его отец – трудоголик, у которого никогда не было свободного времени для сына в детстве. Наверное, будучи единственным ребенком, Джексон был еще ближе к матери. Ее смерть годом ранее стала для него сильным ударом, и, насколько я могла судить, рана еще не затянулась. Мне совсем не хотелось поддаваться неприятной мысли, которая то и дело лезла в голову. Мысли о том, что Джексон – сноб. Я приписала его слова тому, что он все еще горюет о матери, и постаралась больше об этом не думать.
