— За весь сезон, что ли? — не понял Жигарев.
— Да нет, за итоги завтрашнего дня, — сказал комдив.
Нечаев шутливо заметил:
— Вот как раз и завоюет его жена Горчакова.
— И отлично, — сказал Мельников. — Давайте, давайте, Илья Михайлович, придумайте.
— Попробую, — без особого энтузиазма ответил Жигарев и уже намеревался выйти из кабинета. Но в дверях появился оперативный дежурный, торопливо доложил:
— Получена телефонограмма из штаба округа, товарищ генерал.
— А ну-ка, ну-ка, читайте.
— «Сегодня в двадцать ноль-ноль в дивизию прибудет группа офицеров во главе с полковником Федорчуком», — прочитал тот.
— Сегодня?! — удивился Мельников.
— Так точно, сегодня, — повторил дежурный.
Мельников посмотрел на притихших собеседников, сказал задумчиво:
— Странный визит.
— А может, тоже поохотиться желают? — предположил Нечаев.
— Непохоже, — сказал Жигарев. — Об охоте всегда разговор начинался заранее. А тут ведь без предупреждения, как снег на голову. И, главное, под самый выходной.
* * *
Прибывших офицеров Мельников принял в своем кабинете сразу после ужина. По-южному смуглый полковник Федорчук доложил, что он не позднее как через час должен быть в частях.
— Значит, следует ожидать тревоги? — спросил Мельников.
— На этот счет указаний пока не имею, товарищ генерал, — уклончиво ответил Федорчук.
Но чуткий и опытный в этих делах Мельников сразу понял: «Выходит, начинается. А прибывшие офицеры, вероятно, назначены посредниками».
Мельников не ошибся. В полночь через оперативного дежурного он получил от командующего войсками округа приказ вскрыть хранившийся в сейфе специальный пакет и действовать согласно имеющемуся в нем плану. В дивизии сразу была объявлена тревога.
Штабное помещение мгновенно ожило, наполнилось короткими и четкими командами, шелестом полевых карт. В поданные к штабному крыльцу автобусы солдаты спешно загружали необходимое для учений имущество. А рядом в машине-рации радист настойчиво настраивал переговорное устройство:
— «Курган», «Курган», я «Береза», как меня слышите? Перехожу на прием.
В кабинет Мельникова то и дело входили раскрасневшиеся от мороза офицеры, торопливо докладывали о готовности подразделений к маршу.
А мимо окон штаба, еле приметные в ночной мгле, уже проходили громыхавшие, тяжелыми гусеницами танки, мощные тягачи тащили орудия. Посмотрев на часы, Мельников нажал кнопку переговорного устройства, скомандовал:
— Через пять минут штабу быть готовым к маршу!
В самые последние минуты Мельников заехал домой, чтобы взять свой походный чемодан и повидаться с женой. Она поджидала его у окна. Увидев, обрадованно всплеснула руками:
— Наконец-то!
Он взял ее за руки, тихо спросил:
— А ты так и не ложилась?
— Ну что ты, какой сон! — Она посмотрела ему в глаза, призналась: — Знаю ведь, что едешь на учения, а все равно тревожусь. И все женщины тревожатся. Скажи только одно: надолго?
— Ты многого от меня требуешь, Наташа. Могу лишь сообщить: учения предстоят большие.
— Удачи тебе, Сережа. Большой, большой удачи!
Он обнял ее и поцеловал в губы.
2
Бронетранспортер остановился резко, будто перед обрывом. Дремавших в кузове солдат сильно качнуло. Замерли на дороге другие машины.
— Вылезай! — раздался властный голос прапорщика Шаповалова.
Он первым выпрыгнул на припорошенный снегом гудрон, побежал в темноту ночи, увлекая за собой солдат.
Порожние бронетранспортеры один за другим свернули в сторону и ушли в ближнюю балку.
— Быстрей! Быстрей! — на ходу поторапливали своих солдат командиры отделений.
Местами скользя по гладкой наледи, местами с усилием преодолевая рыхлые снежные наносы, Шаповалов почти на ощупь вывел свой взвод на слегка выделявшийся среди снежной белизны холм. Приказал развернуться и занять оборону. Предстояло охранять мост через горную реку. Мост этот уже дважды пыталась разрушить неприятельская авиация, чтобы задержать выдвижение частей дивизии в район сосредоточения. В ночной мгле самой реки было не разглядеть. На фоне чуть синевшего у горизонта неба выделялся лишь темный силуэт моста, а дальше, за ним, угадывалась зубчатая гряда горного хребта.
На холме, занятом взводом, снега почти не было. Ледяная корка промерзлого суглинка скрежетала под лезвиями лопат, будто, железная. Упорно вгрызаясь в этот тяжелый грунт, солдаты вполголоса переговаривались:
— Это что же, братцы, в охранники нас определили, что ли? За какую, извините, провинность?
— Так здесь же стратегическое направление. Соображать нужно.
— Правильно. Значит, нам — особое доверие!
— Разговорчики! — прикрикнул на солдат прапорщик.
Все умолкли. Только скрежет и позвякивание лопат о камни усиливались с каждой минутой. Ефрейтор Бахтин обратился к Шаповалову:
— Товарищ прапорщик, позвольте шинель сбросить? Мешает.
— Верно, разрешите? — присоединился к просьбе друга Зябликов.
— Шинели сбрасывать запрещаю категорически, — объявил Шаповалов, — чтобы не простудиться. Разрешаю снять ремни и расстегнуть верхние пуговицы.
На исходе ночи взвод зарылся в землю, солдаты замаскировали брустверы окопов снегом и сухой полынью, приготовили оружие к бою. Зябликов подсел к Бахтину, дружески предложил:
— Может, закурим, Леш?
— А не заметят? — спросил тот настороженно.
— Так мы же тайно, из рукава. Ох и махорка хороша! Дед прислал.
— Тогда давай, только осторожно.
В поредевшей ночной темноте стали видны колонны машин на дороге. Бронетранспортеры, строго соблюдая дистанцию, шли к мосту. Следом за бронетранспортерами двигались машины с зенитными и противотанковыми пушками, ракетно-пусковые установки.
— Во-о-озду-у-ух! — пронеслось над окопами.
Завыли сирены, предупреждая о приближении «неприятельской» авиации. У моста и поодаль от него стали взрываться фугасные пакеты. Мгновенно ожили невидимые ранее зенитные пулеметы, пушки.
В расположении взвода появился командир роты Суханов. Заметив у Бахтина горящую цигарку, он рассерженно спросил:
— Вы почему демаскируете нас, ефрейтор?
— Не я же один, товарищ старший лейтенант, — виновато заморгал глазами Бахтин.
— Что значит не один? А ну доложите, какую задачу выполняете?
Бахтин выпрямился и отрапортовал, что охраняет вместе со взводом стратегически важный объект от возможных диверсионных групп противника.
