— Я весь день хожу, — сказала Марина загадочно. — Познакомилась с Володей.
— Каким Володей?
— Очень симпатичный молодой человек.
— Шутишь?
— Нет, говорю вполне серьезно.
Войдя в дом, Авдеев разделся, смыл в ванной въедливую степную пыль, устало попросил:
— Чайку бы покрепче.
— Может, сначала поешь? — предложила Марина. — Домашнего, правда, ничего нет, но есть колбаса.
— Не беспокойся, я поел с солдатами. А чайку попью с удовольствием.
Марина, включая электрический чайник, спросила:
— Чего ты хмурый? Плохо стреляли?
— Да нет, стреляли неплохо. Жигарев придирается. Говорит, что раньше в полку было больше порядка. И главное, цепляется по мелочам: то сигнальный флаг поднять опоздали, шнур заело, то кто-то доложил вяло о количестве пробоин в мишенях. А все нервы, нервы...
— Значит, не сошлись вы с ним характерами, — заметила Марина.
— Возможно, — согласился Авдеев. — Но странно то, что комдив терпит рядом с собой такого занозистого человека. Вот этого я понять никак не могу.
Марина насторожилась.
— Слушай, Ваня, а ты не ошибаешься в Мельникове? Может, ты просто выдумал его еще до того, как приехал сюда?
— Ерунду ты говоришь, — попробовал отмахнуться Авдеев. — Странное представление у тебя о командире дивизии. Ты думаешь, он должен быть ко мне добрым, милым дядюшкой, даже когда налицо явные упущения в боевой подготовке полка?
— Извини, дорогой, но я же вижу, как ты мучаешься. Все время тебя что-то смущает, не устраивает. Ты, правда, стараешься скрывать все это, но...
Авдеев положил руку ей на плечо:
— Хватит, Маринушка, хватит. Есть другие заботы. На днях замкомандующего должен приехать.
— В твой полк? — спросила Марина.
— Наверно, будет и у нас.
— Проверка?
— А теперь каждый день проверка, — сказал Авдеев, — Ты же слышала по радио, как развертываются натовские стратеги — учение за учением проводят, и все с прицелом на нас. Разве в такой обстановке можно позволить себе расслабиться? Ни в коем случае. Вот и трудимся, как говорится, не жалея живота своего. — Он посмотрел на включенный чайник. — А как там чаек? Не готов еще?
— Готов, кажется. — Марина быстро подала чашки, вазочку с вишневым вареньем, а маленький чайник с заваркой закутала в белое полотенце, чтобы получше настоялся. Ожидая, пока заварится чай, сказала полушутливо: — А я в самом деле сегодня много ходила. Даже на секретном объекте побывала.
— Где это? — спросил Авдеев.
— Там, где должен быть охотничий домик.
— Вон ты куда проникла! И кто же тебя посвятил в эти тайны?
— Володя.
— Опять загадочный Володя...
Марина засмеялась:
— Ты что же, не помнишь? Сам же мне рассказывал о нем... Ну шаповаловский, шаповаловский...
Авдеев улыбнулся.
— Значит, открыл, говоришь, место для стройки? Шустрый, однако.
— А ты знаешь, Ваня, охотничий домик — ведь это неплохо. Ну ты объясни, каким он будет, этот экзотический терем?
— Не знаю, что и сказать тебе. Не успел еще продумать.
— Как же? — удивилась Марина. — Проект составили, а продумать не успели?
— А так вот. Да и чего ты прикипела к этому домику? Он что, нужен тебе?
— Чудной ты, Ваня, — азартно блеснула глазами Марина. — А вот представь себе: вечер, на столе горячий самовар, вокруг него сидят солдаты. Они только что вернулись с полевых занятий. Но за чаем они уже забыли об усталости. В открытые окна дышит река, доносится всплеск рыбы, над крышей покачиваются старые замшелые осокори. А потом, в какой-нибудь другой вечер, в домике соберутся офицеры с женами...
— И ты читаешь им свои новые стихи, — насмешливо продолжил Авдеев. Но Марина, словно не замечая его иронии, сказала:
— Верно, я обязательно напишу стихи про охотничий домик. Они уже вот здесь у меня. — Она прижала руку к груди.
Авдеев обнял ее, признался:
— Мне самому проект Шаповалова понравился. Но это дело будущего. А пока решено устроить солдатскую чайную поближе, в самом городке.
— Вот, вот, — грустно покачала головой Марина, — полковником Жигаревым недоволен, а сам тоже зажимщик хороший.
— Никакой я не зажимщик! Зря ты думаешь так, Маринушка. Пойми, не можем мы сейчас заняться домиком. Не можем. А вот сына нашего ты, наверно, теперь, после знакомства с шаповаловским парнишкой, не удержишься, привезешь. Верно?
Марина тяжело вздохнула:
— Нет, Ваня, глядя на Володю, я подумала: хорошо, что наш Максим у бабушки. Нельзя его привозить в эти дикие условия. Ну чему он тут научится — бродить замарашкой в этой пойме? Боже избавь!
— И все же сын должен быть у родителей, — убежденно сказал Авдеев.
— Должен, — согласилась Марина, — но не в таких условиях. И вообще, почему именно мы с тобой должны сидеть в этой сухой и пыльной степи? Неужели ты не заслужил ничего лучше? — Она часто заморгала, удерживая слезы.
— Перестань, слышишь, перестань! Ты ведь жена командира. — Авдеев нежно, как ребенка, погладил по голове. — А командирской жене хныкать не к лицу.
3
После чая, когда посуда со стола была убрана, Авдеев, посмотрев на часы, сказал:
— Схожу в подразделения на полчасика.
— Опять? — Глаза у Марины гневно расширились. — Ты же целый день был со своими подразделениями. Неужели вечером не можешь побыть дома?
— Посмотреть нужно на солдат, — извиняющимся тоном сказал Авдеев. — Сейчас у них настроение после стрельб неважное. Переживают неудачу.
— А вот пусть за их переживаниями следят замполиты. Это их дело.
— Замполиты само собой.
— Но ты же устал, я по лицу вижу.
Авдеев в самом деле чувствовал себя усталым, но виду старался не показывать, бодрился.
— Ну, ты не скучай тут, — сказал он жене перед уходом. — Я задерживаться не буду.
— А как хочешь, мне все равно, — пренебрежительно бросила Марина и ушла в другую комнату.
На улице, пока шел от дома до ближней казармы, Авдеев с горечью думал, как все же нескладно началась его служба на новом месте. Ведь, по существу, не было еще ни одного дня, которым он остался бы доволен. А тут вдобавок Марина донимает его своими капризами. А ведь он должен идти к людям и держаться перед ними бодро, унылого настроения не показывать.
Войдя в казарму первого батальона, Авдеев предупредил дневального, чтобы он не подавал никаких команд, а тихо позвал дежурного. Дежурный офицер, приняв стойку «смирно», торопливо доложил, что солдаты поужинали и теперь отдыхают: одни пишут письма домой, другие читают книжки, третьи ремонтируют обмундирование, наводят порядок в своих тумбочках.
