– Некоторые могут.
– А они… м-м, пишут истории?
– Истории? – Арион покачала головой. – Нет. Насколько я понимаю, много слов в них не бывает. В Эриане тех, кто пишет, зовут писцами. Они используют значки для… – Она замялась, шепотом посоветовалась с Сури и продолжила: —…для списков, простых приказов и коротких отчетов. Учиться письму долго. Эти значки мало кто понимает.
Брин хотелось услышать от миралиита еще многое, однако Арион явно устала. Фрэя скривилась, будто ее затошнило, потом застонала и положила голову на колени. Корабль подпрыгнул и упал вслед за волной, Арион снова застонала.
– Сколько нам осталось? – спросила Персефона.
– До темноты прибудем, – ответил Мороз.
– Слава Ферролу! – трижды прошептала Арион.
– Где ваши рубахи из колец? – спросила Мойя у дхергов.
Мороз больше не носил рубаху, два других дхерга тоже. Они сняли их, едва ступили на корабль. Наверное, человечки боялись утонуть в железных одеяниях, поэтому поспешили от них избавиться.
Мороз проворчал что-то себе под нос.
– Мы поменяли их на переправу, – пояснил Дождь. Он возился с киркой, начищая ее до блеска.
– Переправа в Нэйт стоит так дорого? – удивилась Персефона.
– С нею – да. – Потоп кивнул в сторону Арион.
– Вы тоже обошлись недешево, – пробурчал Мороз. – Дэнт еще тот сквалыга!
Корабль продолжать качаться на волнах, и Персефона поискала, что еще можно посчитать, лишь бы отвлечься от мыслей о содержимом своего желудка. Она посмотрела на Роан, которая наматывала бечевку по центру длинной палки. Персефона решила, что Роан собирается использовать ее как посох, поскольку та была почти с нее. Однако Роан обстругала ее ножом так, что палка сузилась к обоим концам и стала плоской везде, кроме середины, обернутой бечевой.
– Что это, Роан? – поинтересовалась Персефона.
– Лук, только не для разжигания огня.
– Чего-чего?
Роан задумалась.
– Мне пришла в голову идея колеса, когда я посмотрела на гончарный столик Гиффорда. А идея лука – когда я увидела, как Хэбет разжигает огонь.
– Только он не для огня?
– Нет.
– Тогда для чего же он, Роан? – немного сердито спросила Мойя.
– Чтобы бросать всякие штуки.
– Какие?
– Помнишь, ты пыталась бросить маленькое копье, и оно далеко не полетело? – Роан достала из сумки прутик покороче, которых настругала несколько. Они были очень прямые, и Персефона удивилась, как она смогла сделать их такими одинаковыми.
Мойя кивнула.
Роан достала бечевку потолще, привязала с одного конца длинного посоха, потом согнула его в лук и набросила петлю на другой конец. Она тронула туго натянутую бечеву пальцем и прислушалась к вибрирующему звуку. Девушка поднялась, взяла прутик с насечкой и натянула бечеву. Прутик она направила в воду и резко отпустила. Бечева распрямилась и толкнула прут. Он понесся с головокружительной скоростью, затем вильнул и упал в море.
Матросы заволновались. Дэнт, гном с кольцом в носу, затопал по палубе и принялся орать на Мороза и Потопа.
– Не делай так больше, – попросил Потоп, когда Дэнт ушел. – Они не любят магию.
– Это вовсе не магия, – заверила Роан.
Мороз и Потоп недоверчиво переглянулись.
– А что же, если мелочь вроде тебя бросает палку так далеко?
Роан пожала плечами.
– Она полетит еще дальше, если я надену на прутик спереди каменный или металлический наконечник, чтобы уравновесить его как копье. Гораздо дальше!
Мойя смотрела в море туда, где упала палка.
– Если ты сделаешь наконечник как у копья и заставишь его лететь прямо… – Она обернулась на Роан и не закончила фразу, но на ее лице появилось выражение восторга, смешанного с ужасом.
* * *
Впервые им довелось увидеть Бэлгрейг в лучах заходящего солнца через завесу гонимого ветром дождя. На горизонте возникла серая зазубренная линия, разрастающаяся и темнеющая с каждой минутой. Когда солнце утонуло в море, земля превратилась в черный зубастый силуэт.
Персефона стояла под дождем, держась за одну из бесчисленных веревок, чтобы не вывалиться за борт от сильной качки. Промокшие женщины крепко сжимали одеяла и сумки, не чая выбраться с корабля, и все же скалистый берег прельщал не больше, чем жалкое прибежище на носу среди бочонков.
«Разве мы вдевятером сможем привезти достаточно оружия, чтобы хватило многотысячной армии? Нет, вшестером. Мороз, Потоп и Дождь не вернутся. Что они у нас забыли?»
Засверкали молнии, яркими зигзагами расцвечивая небо, и вдруг стало светло как днем. В мертвенно-бледной вспышке Персефона увидела немыслимую картину. Скалистое побережье с устремленными ввысь пиками на самом деле было вытесанным из камня городом. Вокруг башен, шпилей и арок возвышалась стена во много этажей. Каким бы монументальным ни показался Персефоне город на побережье, в тенях за ним пряталось нечто куда более массивное. При вспышке молний женщина разглядела намек на что-то слишком прямое и симметричное для горы, и при этом чересчур громадное, чтобы быть рукотворным.
Так это и есть земля гномов?
В небе гремел гром, внизу пенились валы, разбиваясь о волнорезы. Городскую стену венчал забор с острыми пиками. По углам каменные горгульи исторгали в море дождь. Враждебное место. Гостям тут не рады. Стена, отголосок древней эпохи, охраняла город-крепость еще до прихода людей, во времена войны дхергов с фрэями. При виде сурового могущества и боевой мощи дхергов Персефона оторопела.
И это – проигравшая сторона?! Сердце у нее упало. Есть ли тогда шанс у Рхулина?
Персефона оглянулась на темное пустое море. «Как мы вернемся домой? За переправу гномы отдали свои рубахи из металла. А чем заплатим мы?»
Парус опустили, дхерги подгребли к берегу. Весла убрали, и после тычков, ударов и проклятий борт судна приложился о привязанные к причалу бочонки, едва не сбив всех с ног. Матросы бросили канаты и закрепили их на кнехтах. Через прогал перекинули деревянный мостик.
– Пошли, – велел Мороз и затопал вперед. Дождь и Потоп двинулись следом.
Персефона собрала остальных и отправила Мойю первой. Сама она подождала и пересчитала своих по головах, желая убедиться, что они сойдут удачно.
– Роан! – крикнула Персефона.
Завороженная стенами девушка смотрела только вверх, не обращая внимания, куда идет. К счастью, от крика она замерла, иначе неминуемо упала бы в воду.
Женщины дружно остановились и посмотрели назад.
– Ну, давайте же! – крикнула Мойя, и они наконец сдвинулись с места.
Ступив на твердую землю, Персефона позволила себе оглядеться. Городская стена была такой прямой и высокой, что пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть ее всю. Она превышала даже стены Алон-Риста, башни казались сном наяву. Нет, одернула себя Персефона, сны не бывают из темного камня, увенчанного острыми пиками. Так выглядят лишь ночные кошмары.
