Эрес нахмурился, неохотно подозвал Мойю к себе и протянул одно из копий.
– Бросай от плеча и двигайся вместе с ним, – объяснил Эрес. – Попробуй попасть вон в тот пенек.
– Ты про дерево или про Тэкчина? – с озорной усмешкой спросила Мойя, и все снова рассмеялись, на этот раз гораздо громче.
Глядя на Мойю, Роан только диву давалась. Она словно стояла в круге ревущего огня. Роан и представить не могла себя на ее месте – все на нее смотрят, да еще и галанты здесь. Они усмехались, и Мойя отвечала им тем же. Она куда больше похожа на галантов, чем Роан на нее.
Мойя взяла копье и бросила. Увы, оно не пролетело и половины расстояния до сухого дерева.
Эрес достал нечто вроде палки с чашкой на конце.
– Это называется этлэтл, устройство для метания. Смотри! – Он взял другое копье и вложил пяткой в чашу. Потом он метнул копье, заставив его лететь быстрее и дальше. Оружие вошло в сухое дерево с громким треском.
Мойя посмотрела на него так, будто он сошел с ума.
– С этим у нее выйдет лучше, – сказал Энвир.
Он показал, как бросать камень пращой, и, раскрутив ее над головой, запустил камень вдаль. Мойя смогла кинуть голыш гораздо дальше, чем копье, но совершенно в другом направлении. Раздался звук удара и чья-то ругань, Мойя съежилась.
– Пожалуй, лучше тебе остаться с мечом, – заметил Тэкчин.
Роан оглядела копья и пращу и вспомнила, как Хэбет разводит огонь. Всегда есть способ получше.
– Я могу кинуть камень и подальше, – сказал Гиффорд Роан.
– Она тоже, – ответила Роан.
– Что ты имеешь в виду?
– Мойя может сбить белку с ветки вяза, причем одинаково хорошо бросает обеими руками. Я не знаю, почему она притворяется.
Гиффорд посмотрел на Роан.
– Тебе пфиходилось так делать? Пфитвофяться, что чего-то не умеешь?
Роан подняла взгляд.
– Мне и притворяться не надо. Я и так ничего не умею…
Гиффорд рассмеялся.
– Фоан, ты пошутила! Это чудесно.
Роан посмотрела на него с недоумением.
Гиффорд перестал смеяться и погрустнел. Роан многих расстраивала, но Гиффорд печалился чаще и сильнее остальных. У него стал такой вид, будто он сейчас заплачет, и она не понимала почему. Должна же быть причина!.. И наконец она сообразила.
– Прости меня!
– Не стоит извиняться.
– Нет, правда, я виновата. Она была такая красивая.
– О чем ты, Фоан?
– Ваза, которую ты сделал… с женщиной, похожей на меня… Она разбилась, когда напали великаны. Надо было взять ее с собой в погреб. Прости, что она разбилась. Ты поэтому грустный, да? Я же знала, что не следовало дарить ее мне. Такая красивая была, а я не сберегла…
Гиффорд сжал губы и подался вперед, протянув руки, словно хотел ее обнять.
Роан съежилась.
Он замер.
И заплакал. По его щекам побежали слезы.
– Нет, Фоан, – прошептал он. – Я и не думал пфо вазу. И я не жалею, что она фазбилась. Я бы… я бы дал тебе миллион ваз куда лучше той, если бы только…
Гиффорд отшатнулся и побрел прочь. Роан за ним не пошла. Он хочет побыть один – не любит, когда люди видят его слезы. Это она понимала хорошо.
* * *
Сури лежала в поле в зарослях высокой травы. Жужжащие пчелы перелетали с цветка на цветок. Она находилась достаточно близко от лагеря, чтобы услышать, что там собираются обедать, и при этом достаточно далеко, чтобы на нее никто случайно не наткнулся. Минна вскинула голову, и Сури поняла, что их все-таки нашли. Кто именно, догадаться несложно.
– Я тебя искала, – проговорила Арион на рхунском.
– А я тебя избегала, – честно ответила Сури. И дело было не только в том, что Арион шла рядом с козами, которые пугались Минны. До чего глупые животные! Как можно не любить Минну?
– Ты не виновата, – мягко заверила Арион.
– Конечно. Виновата ты!
Фрэя подошла ближе, и ее тень заслонила полуденное солнце. Сури закрыла глаза, чтобы не смотреть на Арион.
– Ты права. Я виновата, – признала фрэя.
– Ты ведь хотела, чтобы я его убила? – спросила Сури.
– Нет! – Арион так опешила, что перешла на фрэйский. – Но… мне следовало тебе объяснить. Искусство использует силы природы, которые не похожи на инструменты вроде молотка или топора. Они подобны огню или ветру. Таким образом, Искусство порой невольно подталкивает тебя, как слишком услужливый друг. Ты должна четко представлять, чего хочешь на самом деле, иначе результат будет… Ну, ты знаешь.
– Я не хотела его убивать! – заявила Сури. Ей было важно сказать об этом вслух, и не только для Арион.
– Верю. С моей стороны глупо было ожидать, что ты справишься с таким сложным узором в самом начале обучения.
– Не хочу учиться. Мне нравится быть самой собой.
– Ты способна на гораздо большее! Ты словно гусеница, которая вот-вот превратится в бабочку.
Сури нахмурилась. Почему она взяла в пример именно бабочку?
– Может, мне нравится быть гусеницей. Что плохого в том, чтобы ползать и поедать листья?
Арион вздохнула и снова перешла на фрэйский.
– Ты и сама в это не веришь. Теперь, когда ты знаешь… когда ты увидела, как все устроено, ты войдешь во вкус и захочешь еще. Коснувшись струн реальности, ты захочешь полететь. Никто из нас не в силах противиться этому желанию. Я помню свой первый раз. Прошла почти тысяча лет, но я прекрасно все помню. Никогда я не чувствовала себя такой живой, как в тот день, когда коснулась струн реальности, когда увидела, что все возможно… Я словно родилась заново. Неужели ты думаешь, что найдется хоть одна гусеница, которая, узнав, что может стать прекрасным крылатым созданием, скажет: «Нет, спасибо. Это не для меня. Мне не хочется стать красивой и взмыть к солнцу на ярких крылышках»?
– Вряд ли. Но лично мне этого не нужно.
Арион присела.
– Почему?
Сури хотелось, чтобы фрэя просто ушла.
– Почему бы не стать красивой бабочкой, Сури?
– Долго рассказывать.
– Времени у нас достаточно.
Арион ждала. Как и Минна, смотревшая на свою подругу с предвкушением – Минна обожала слушать всякие истории.
Сури сделала глубокий вдох и заговорила на фрэйском, чтобы не повторять по два раза одно и то же.
– Как-то раз я нашла полянку отличной земляники. Я ее обожаю, и те ягоды были крупные, спелые и ароматные. Обычно звери добираются до них раньше, но тут мне повезло. Совершенно одна, делиться ни с кем не надо – что за удача! Следовало собрать немного ягод для Туры, но я слопала все. И мне стало очень плохо. Живот крутило и корежило. Я пошла домой, чтобы попросить помощи у Туры, однако ее там не было. Я пролежала в постели несколько часов, чувствуя себя ужасно.
