И тогда ледяные пальцы свои распростер. Что дочь разврата, и сестра разврата и мать невинная раздвинула свои врата. Кому дала ты, капитану Немо? Останься, прошу тебя, не уходи. Гори, как новогодняя сказка. Такая маленькая, что все еще впереди. Такая большая, когда все уже можно. Не спите с глазами своими. Не возвращайтесь в город большой, как корабли. Не верьте учительницам. Будьте, как мудрецы и министры. Ибо уже Светозарное подступает и настает и облизывает на палочке. Ибо дерн, да дерн. Открывайте же люки и прыгайте, святотатцы. Ваш Люцифер вас ждет. Он проверяет билеты – кто первый, а кто последний. Кто в партере, а кто в фойе. И не надо сапоги чистить, это не помогало никогда и никому. Ибо пилочка не для ногтей дана была, а для дерна. И на развязках браузерных не ищите, где легче, а ищите труднее где. Ибо там, где легче, выбирает природа, но вы – не от камней с растениями и животных. Вы как лилии филогенетические, – говорит профессор. Он мудрец, а хочет стать министром. А почему? Там же, где газеты всего мира. Не спорьте с ним, он напишет о вас. В газовых урнах урана бесплодного. В Ришелье кардиналах мушкетеров поддельных. Сдерите же кожу с лицемерного барабана. А мы все равно ничего не добьемся, мы все обречены. Так отпустите бороду счастья. До колен, до яиц. Что ждет нас всех в прихожей Люцифер. Что дождь будет в понедельник во дворце Дожей. Что Жижек не прав. И Лакан лакал из корыта. А Фрейд брился лишь Брейвиком. Устали мы все, господа, это правда. А с веничком Люцифер, конечно, морозный, взбодрит. Да потому что он не устал. Он бабочке снился. А вы говорите Лао-Цзы. Да на хуй Лао-цзы! Да ебать я хотел вашего Лао-Цзы! Да я сам, блять, сука, Лао-Цзы!
– Роман, спускай шлюзы!
– Роман, плюй на все!
– Роман, плюй на карликов, на учителей, на депутатов, адвокатов, милиционеров…
– Редакторов журналов, министров культуры, контролеров метро…
– Плюй на директора издательства «Новый мир», он же просто мудак полный, наикруглейший.
– На олигархов, дайверов, пенсионеров, финансовых аналитиков, гастербайтеров, гештальт-психологов, топ-моделей, креативщиков, трамвайщиков, стилистов…
– На лауреатов букеровских и хуюкеровских!
– На всю эту сволочь бездарную и тупую. Стань им всем поперек горла, Роман, пусть, они, суки, подавятся!
Глава 12
Предчувствие
Я люблю, когда новый читатель поднимается от зари. Я люблю всех тех, кто еще жаждет Нового Слова. С чувством превосходства заряжаю я его кварки. Я знаю – новый читатель алчет нового. Так смотрите же – еще не потеряны пространства. Еще сияет лигурийская синева и блещет море обоих Сиртов. Встаньте же и вы на кончике иглы. И смотрите. Ад ваш здесь, а даль ваша там. И потому что даль ваша там, ад ваш здесь. Очнитесь ото сна, взгляните пронзительно. И не отказывайтесь, ибо отказаться невозможно. И не берите с собой, ибо отныне с вами будет везде. Кричат на каждом углу колбасники. Но уже шепчет неумолимым приливом вечное море. Взывают под фонарями справедливцы. Верьте лишь блистающей синеве над заливами обоих Сиртов.
Глава 13
Вечное возвращение
– Роман, бей критиков!
– Бей адвокатов, бей журналистов!
– Роман, бей кандидатов наук, бей рабочих и фермеров!
– Бей их всех по голове, Роман!
– Да пусть же очнутся, наконец, да пусть встряхнутся.
– Да им же пора читать твой роман, Роман.
– Да им же пора учиться, учиться и еще раз учиться.
– Пора ебаться с Новым Словом, ибо это не то, что в поле или с журнальной статьей.
– Это же не пропеллерный реализм крутить.
– Да на хуй вам этот пропеллерный реализм крутить, господа? Его не усовершенствовать винтами, да болтами!
– Из него не сделать реактивный.
– А этот реактивный!
– Этот реализм кварковый!
– В этом реализме отбираются Менделя гены.
– В этом романе хранятся архетипы Юнга.
– И парятся три кварка для Мюстера Марка.
– Этот роман – нового поколения роман!
– Правда, Роман?
– Ну что ты молчишь?
– Это действительно правда, господа.
– Да потому что Роман догадался, что не герой любит героиню.
– А через героя и героиню любит читателя…
– Кто?
– Что!
– Им же говорили, а они не поверили. Что они все – лишь адепты. Так зачем сдерживаете? Зачем искажаете? А, ну, ну, как молиться, так молиться… Так это еще и рабочие с колхозниками горазды были. А хуй им, не отпустим им их грехи!
– Грехи ваши – на орехи, а грехи героя нашего с героиней – на героин!
– Ну что же, Хренаро, позволить птице умереть, или подняться в воздух так, чтобы это дало ей знание, как родиться заново?
Глава 14
Либо
Ты учишься в третьем классе, а может быть, и во-втором, или даже в первом, и ты еще не умеешь читать. Ты читаешь только по-китайски, если уж честно, потому что это интернат для девочек. По ночам вы спите с бантиками на губах. Но однажды днем ты все же просыпаешься. Сколько тебе лет? Восемь? Семь? Пора в ад, милая моя. Детство такое беззащитное. Кому-то суждена иная судьба – осторожное взросление назад, к самым истокам. А иначе, какая же ты Беатриче? Мне возразят, что Данту было тогда девять! Но разве время не есть наглая иллюзия, которой мы распоряжаемся произвольно? Мы все подвешены и висим, пока еще не успели. Жизнь – это падение.
– Дядя, а мы с тобой где-то встречались?
– Ага. Только тогда ты была чуть постарше.
– А сколько тебе лет?
– Тридцать, сорок или пятьдесят.
– У тебя есть жена?
– Есть.
– А дети?
– И у меня есть и дети.
– А они маленькие или большие?
– Они такие, как ты. Только мальчики.
– А жена у тебя хорошая?
– Ну, вообще-то… да.
– А зачем же ты тогда прыгнул?
Теплая осень. Воскресный день. В пятницу первоклассницу забрали из интерната. Мазда, лексус или форд? Три автомобиля в одном. Чудо прогресса. А в Интернете можно быть сразу в разных районах мира. Например, в автомобиле и на Тибете. На переднем Тибете папа любит порносайты, а мама – на заднем – про любовь. Мне не нравятся мои штаны – всегда какие-то проблемы, и кисти ног из них вылезают! Потому что я девочка, а забрали меня из интерната в штанишках. Чего ты висишь-то? Хватит висеть уже, пошли.
Вот так она и вышла в город с взрослым дядей. Он прыгнул с балкона своего, чтобы снова войти в свой дом. Мы, конечно, поднимемся на лифте в его коттеджик, но не сразу. Он сказал, что в судьбе есть некое предназначение. А в парке тихо, и они сели на скамеечку. Я никогда не была такая голая и никогда раньше не мылась в акриловой ванне. Он обнял меня и положил руку на плечи, как будто бы мы были друзья. А я вспомнила про котенка, которого они с мальчиками мучили в прошлом году на даче. Говорят, львы могут семьдесят раз подряд с интервалом в двадцать минут. Это папа тихо вздохнул. Вечно у них с мамой какие-то проблемы. Возятся, возятся, а ничегошеньки и не получается. То ли дело интернат. Ли Во, наверное, давно уже спит. Либо Ли Бо не спит. Кто говорил, что у Моцарта было недоразвито среднее ухо? Как приятно, когда тебе гладят волосы большой рукой. И вкусно пахнет лосьоном… А щека, хоть и небритая, а все же такая теплая. Этот дядя, наверное, очень добрый. Он купил мне апельсин и сказал, что мы поедем в Америку. Он показал рукой на дерево и кивнул на пруд. Он прищурился на мамочек с колясками и сказал: «Тат-твам-аси». И я вспомнила: «И это есть ты». Так нам перевел Ли Бо. Конечно, и дерево, и пруд и коляски – это я. И тела мои копошатся в песочницах, и чертят на доске мелом, и держат в руках книжки. Это потому что мы все писаем на корточках. А когда залезаем на лестницы, то видно, что там у нас ничего нет. А почему Ли Бо никогда не говорил нам, что у нас там ничего нет? Либо Ли Бо врал? Мне стало стыдно. А дядя меня успокаивал и раздевал. Зачем согласилась? Парки – богини судьбы. В парке деревья, пруд и асфальтовые дорожки. «Не красней, красавица ты моя». Он так и сказал. Ах, ну, да, еще и трусики… Голенькую, он посадил меня на брюки. Не я села, а он меня посадил. Сам в пиджаке, в белой рубашке и с галстуком. А я была голенькая. А он меня посадил. А я была, да, голенькая. А он меня, посадил. Все маленькие девочки должны спать. Темная комната, а я не боялась. Потому что писечку мою голенькую надо охранять. Потому что волосики на ней еще не растут. А такой большой лохматый профессор с длинными бровями, по фамилии Люцифер. Что может быть прекраснее названия люстры? В лодке, да, в лодке мы качались с дядей в лодке. А потом будем качаться в Америке. Америка сильная страна. Но тактичная. А Россия сейчас слабая и больная.
