– А подруги у тебя есть?
– Да, – отвечает Инна. – Я в школе со всеми девочками дружу (их у нас в классе четыре). И еще у меня во дворе есть подружка Ника. Она ко мне играть приходит.
– Ника – из многодетной семьи, – объяснила мама. – Она как к Инне в комнату входит, так у нее челюсть от восторга падает и не закрывается до конца. Дочери, мне кажется, лестно. Мы им в семью много лет вещи отдаем, обувь, Инна не снашивает совсем, игрушки…
– А кроме школы?
– Нам все запрещено. Но вы видели – лошади. Врач-невролог сказал: пускай, лишь бы без депрессий, ведь это еще снижает иммунитет. Мы пошли в пони-клуб, выбрали, купили всякое дорогущее снаряжение, ей там такую смирную симпатичную лошадку дали. Сначала был сплошной восторг, а потом что-то пошло не так, причем я даже не поняла что. Она не говорит.
– Инна, что не так с пони-клубом?
– Я сама не знаю, честно.
– Все слишком розово? – я взглянула на мать.
– Я думала об этом, – кивнула она. – Но что же делать? Я же не могу выбросить всю эту мебель, бижутерию и прочее. Она сама это выбирала, мы можем себе позволить, почему я должна ей что-то навязывать? Чем это лучше?
– Ничем, – согласилась я.
– Вы можете нам помочь? Ей ведь плохо, а я просто уже не понимаю, куда…
– Не знаю. Но, конечно, попробую.
* * *
Есть такой метод – сказкотерапия. Когда-то я его очень любила.
– Инна, ты ведь много сочиняешь, правда?
– Да.
– А рассказываешь кому-нибудь?
– Иногда – Нике. Ей нравится. А девочки из школы не слушают, им неинтересно.
– Мы будем сочинять с тобой вместе. Вот смотри: я это брошу, и оно упадет. Вниз, не вверх. Это закон всемирного тяготения. У сказок, как и у жизни, есть законы. Сейчас ты увидишь, поймешь. Вот начало сказки: это было ужасное место. Самая окраина города, недалеко от городской стены, тесная и темная. Туда никогда не заглядывало солнце. В развалинах, которые никто не восстанавливал, среди сгнивших бревен и обвалившейся штукатурки жили крысы, мухи и пауки. В помойке копошились грязные нищие, но не находили там ничего съедобного и достойного внимания, ибо все люди вокруг были очень бедны и несчастны. И вот однажды там…
– …Однажды там родилась маленькая девочка с золотыми волосами, – тут же подхватила Инна. – Все удивлялись ей и думали, что она долго не проживет в этом ужасном месте. Но она все не умирала, а когда чуть-чуть подросла, любила играть в развалинах с крысятками, которые ее ничуть не боялись, и могла вырастить розу на помойке, на куче картофельных очистков…
* * *
– А мы будем сегодня сочинять сказку? – нетерпеливо спросила Инна.
– Разумеется. Но другую. Вот вводная: это была просторная квартира со свежим евроремонтом. В ней не было пыли, а полы всегда отлично вымыты – за этим тщательно следила уборщица. На стенах висели картины, а в огромном холодильнике на кухне всегда лежали свежие и дорогие продукты. Хозяева квартиры были банкирами: они ездили на работу на длинных красивых машинах и часто приглашали к себе гостей – таких же важных и богатых людей, всегда аккуратно и фирменно одетых, и от них всех пахло дорогим одеколоном и французскими духами. У банкиров, конечно, были дети, но все они учились в пансионах за границей и дома почти не бывали. И вот однажды…
– …И вот однажды, когда к ним пришли гости… – Инна задумалась, потом ее тонкие ноздри вдруг хищно раздулись, как будто она учуяла какой-то возбуждающий запах. – Все они вдруг услышали громкий стук и выстрелы, и побежали туда, и долго бежали по длинному коридору с зеркалами, и там… там увидели, как по чистому паркету из-под кровати расползается огромная лужа крови…
* * *
– Дочь пересказала мне сказки, которые вы с ней сочинили, – сказала мать Инны. – И отцу, и Нике, и няне, и даже, кажется, репетитору по математике – и каждый раз, по-моему, она что-то туда добавляла, оттачивала сюжет. Она сейчас вообще на удивление живая, и голова меньше болит. Она не понимает, но я, конечно, все поняла про законы. Но что же нам делать? Я же не могу уехать с ней жить на лесную заимку, чтобы мы там рубили дрова и ходили на ручей за водой! Или… могу? Ради ребенка?..
– Нет, мне кажется, лесная заимка – это будет все-таки лишнее! – я с некоторым испугом помахала рукой перед ее носом, выводя из транса. – Но направление мыслей верное. Нужно что-нибудь не розовое и по теме. Пусть будут лошади, но не элитный пони-клуб. У меня остались с давних пор знакомства, я дам вам телефон и адрес конюшни, записывайте, но учтите: мои знакомые грубоваты, и ваша девочка будет там не столько развлекаться, сколько работать.
– Да, да. Я записываю.
* * *
Из двенадцатилетней Инны получилась отличная «лошадиная девочка» – это такая специальная прослойка, я их знаю с подростковости, хотя сама к ним никогда не относилась. Под руководством моей старинной приятельницы она научилась убирать навоз, чистить, седлать, кормить, поить и вываживать лошадей. Про головные боли и обмороки вспоминала только в школе, да и то много реже, чем раньше.
Я попыталась объяснить маме, что лошади – это симптоматическая терапия, а вообще-то Инна относится к классу «создателей миров», и об этом тоже надо думать, но она замахала на меня руками:
– Конечно, конечно, спасибо, но это потом, а сейчас пускай, пускай… мы уже четыре месяца к врачу не обращались и нигде не обследовались… первый раз за много лет, я не хочу сейчас ничего менять, поймите…
Я пожала плечами. Что ж, есть законы сказок и законы жизни. Они свое слово еще скажут.
Несчастье материнства
– Я к вам пришла за помощью.
– Ага, – я киваю. Ко мне в кабинет редко заходят просто поболтать. Хотя и такое бывает.
– Я хочу, чтобы у меня с сыном были теплые, доверительные отношения, чтобы мы с ним были друзьями, понимали друг друга. Но у нас как-то совсем ничего не получается. Я думаю, я что-то делаю не так. Вот, пришла с вами посоветоваться.
Это клише. Я его тысячу, наверное, раз слышала, прямо вот слово в слово. В нем нет ни смысла, ни толку, ни содержания. Интересно, что у них происходит на самом деле? Сдается мне, что ничего хорошего. Что-то у нее такое в лице…
– Сколько лет вашему сыну?
– Пятнадцать.
Поздно. Совершенно неподходящий возраст для установления «теплых и доверительных».
– Ваша семья – это вы, ваш сын?..
– Всё, мы вдвоем. Была еще моя мама, она умерла три года назад.
– Почему вы пришли одна? Он отказался идти?
– Нет, я Роде даже не говорила, что к вам иду. Я хотела сначала сама.
– Расскажите о вашем сыне Родионе. Откуда он у вас взялся, какой он, как он развивался.
