Вся работа по организации Пантеона с успехом может быть выполнена Государственной Психоневрологической Академией и входящим в ее состав Государственным Рефлексологическим институтом по изучению мозга в Ленинграде. <… > Памятуя Ваше внимательное отношение к работе руководимых мною учреждений, позволяю себе надеяться на Ваше содействие в положительном разрешении и данного вопроса.
С товарищеским приветом и полным уважением.
Академик В. Бехтерев.
[73]
С аналогичной просьбой «в отношении положительного решения по этому вопросу», а также «с полным уважением и товарищеским приветом» Бехтерев обратился и к секретарю Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР Авелю Сафроновичу Енукидзе.
[74] К обоим прошениям прилагались важные сопроводительные документы: докладная записка президиума Психоневрологической Академии, также обосновывающая необходимость создания Пантеона, смета расходов на обустройство Пантеона и оплату необходимого штата сотрудников. Эти бумаги демонстрировали глубокую продуманность, проработанность бехтеревского проекта и еще более четко определяли задачи небывалого учреждения – научную и идеологическую:
Пантеон имеет две основных задачи:
1. Увековечение памяти выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни путем сохранения их мозга и материалов, характеризующих жизнь и творчество этих людей.
2. Всестороннее изучение особенностей строения мозга выдающихся людей и сопоставление особенностей в строении мозга с особенностями их одаренности и творческой деятельности.
В соответствии с двумя главными задачами в Пантеоне планировалось и два отдела – музейный и исследовательский. Научный прорыв должен был осуществляться в «исследовательском отделе»: «Пантеон СССР не может быть простым лишь хранилищем хотя бы и наиболее ценной части (то есть мозга) выдающихся людей. Основная задача Пантеона должна состоять в научно-исследовательской работе по изучению строения мозга и творческой деятельности выдающихся людей». Работу предполагалось вести в двух направлениях – патолого-анатомическом (обработка мозга для длительного хранения, то есть консервирование, его анатомическое описание, в особо интересных случаях – изучение тонкой структуры мозга) и психологическом. Этот последний, гуманитарный аспект включал «собирание и научную обработку характерологических данных о высокоодаренных лицах», причем в качестве таких материалов, по идее Бехтерева, должны были служить «записки и воспоминания близких лиц, все автобиографические данные, все продукты творчества изучаемого лица, в особенности в области его специальности и проч.». В штате исследовательского отдела Бехтереву виделись специалисты разного профиля: невролог-гистолог, неврологанатом, знатоки цито– и миелоархитектоники, рефлексологи, изучающие одаренность. Естественно, нужны были и препараторы и фотографы.
Общий результат научной работы достигался путем синтеза гуманитарного и анатомического знания о знаменитостях, «мозг которых сохраняется и изучается в Пантеоне»: «Детально разработанные характеристики необходимы для сопоставления особенностей в строении мозга и результатов творческой жизнедеятельности изучаемых лиц».
В отличие от исследовательского отдела, работа которого осуществляется незримо для постороннего глаза, музейный отдел занимается широкой пропагандой и популяризацией того, что сделано в исследовательском отделе: «Музей открыт для посетителей. В музее должны даваться пояснения особенностей строения мозга помещенных в Пантеоне лиц, на основании результатов изучения». Демонстрируются экспонаты музея следующим образом: «Каждому из умерших выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни в музее Пантеона отводится витрина, в которой помещается препарат мозга, гипсовый слепок мозга, гипсовая маска, портрет, биография и др. материалы к характеристике творческой деятельности и др.». Здесь необходимы были всего четыре ставки: хранитель музея, ученый секретарь, скульптор-художник и препаратор.
Смертность гениев в «наш бурный период пламенной работы над строительством СССР» ожидалась немалая. В Пантеоне должно было быть единовременно изготовлено "30 витрин, специально приспособленных для индивидуального хранения мозгов" – по 300 рублей каждая. Только в 1927/1928 году планировались расходы "на 15 музейных мозговых препаратов", из которых десять предполагалось подвергнуть "микроскопической обработке <…> Из расчета 600 рублей за мозг".
Бехтерев заверял, что «по мере получения мозга и другого материала лиц, проявивших себя в различных областях науки, искусства и общественной жизни, Пантеон при наличии правильно организованной научной работы внесет ценнейший вклад в изучение одаренности». Однако из сказанного со всей очевидностью явствовало, что никакого «ценнейшего вклада в изучение одаренности» не произойдет, если не будет в законодательном порядке налажена поставка основного материала для анализа – гениальных мозгов.
А потому при Пантеоне должен быть Комитет, обладающий правом «на вскрытие и получение мозга выдающихся личностей», где бы они ни проживали, а при Комитете – штат эмиссаров, своеобразных «охотников за мозгами»: «В различных местах СССР, в частности в университетских городах, должны иметься представители Комитета (преимущественно из состава профессоров – анатомов и патологоанатомов), которым должны быть предоставлены по месту их жительства полномочия на производство вскрытий и отправки мозга в адрес Психоневрологической Академии». Только таким насильственным образом можно было преодолеть предрассудки семьи и близких покойного.
Если в статье «Известий» мысль о необходимости Комитета, полномочного органа по национализации выдающихся мозгов, Бехтерев приберег под конец, то в документах, направленных в ЦИК СССР, эта мысль вынесена в начало, идет под номером первым. В смету «единовременных расходов по предварительному оборудованию Пантеона СССР» сразу же закладываются "принадлежности для пересылки мозгов из других городов: 50 специально изготовленных ящиков + вата + формалин + перевозка по 50 рублей". Всего – 2500 рублей, то есть не на 15, не на 30, а уже на полсотни мозгов…
Очевидно, Бехтереву удалось заинтересовать своим предложением правительство. Трудно сказать, что сыграло наибольшую роль – научные доводы или близящийся десятилетний юбилей Октябрьской революции. Но вскоре делу был дан ход. Уже в конце июля на основе отправленных Бехтеревым материалов было составлено доброжелательное «заключение по вопросу о создании Пантеона Союза СССР»: предлагали только «предварительно постановке вопроса на Президиуме ЦИК Союза ССР» заручиться отзывами Академии наук Союза ССР, Комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями ЦИК Союза ССР, "а в связи с тем, что создание Пантеона связывается с 10-летием Октябрьской революции, и Комиссии Президиума ЦИК Союза ССР по организации празднования 10-летия Октябрьской революции".
[75]
