На основании вышеизложенного совершенно ясно, что мы имеем здесь дело с резко выраженными, достигавшими степени настоящего невроза навязчивыми состояниями, имевшими отношение исключительно к процессам принятия пищи.
ПРИВЫЧКИ И СКЛОННОСТИ В БЫТУ
Всегда выражал сильнейшее стремление к путешествиям. Говорил, что если бы позволило здоровье и обстоятельства, то объехал бы весь мир. Из дальних путешествий нужно отметить его поездку в Персию, куда ездил уже больным, причем в путешествии болезнь сильно обострилась. Основным, что влекло к путешествиям, была жажда новых впечатлений, встреч с новыми, незнакомыми людьми.
Отмечалось полное равнодушие к комфорту. Мог, например, спать на чем угодно, не было никакого стремления к мебели, обстановке и т. д. Даже несколько бравировал своим отрицательным отношением к комфорту, например, говорил: «Если мне купят письменный стол, то я больше не напишу ни одной строки».
Любопытным примером его невзыскательности и неприхотливости в быту может служить следующий случай, сообщенный А.
Во время гражданской войны попал как-то на вокзал и там переспал ночь на круглом столе с одной ножкой, причем улегся на этот стол в кружок, по-собачьи. Кроме него никто не решался провести ночь на этом столе.
Полное равнодушие отмечалось также и в отношении своей внешности. Одевался очень неряшливо и небрежно, ходил целый день в халате, в какой-нибудь ситцевой кофте (учесть при этом роль болезни). Брюки были всегда расстегнуты, делал это, как говорил, из-за того, что ему было душно.
Вот как описывает один из дающих сведения первое впечатление, которое производил на незнакомого человека: «Первое впечатление, производимое им на незнакомого человека, всегда было впечатление странности: всклокоченная голова, растерзанный вид, голые ноги».
Но изредка любил тщательно одеться и понимал в этом вкус. Очень неохотно брился, никогда не ходил в парикмахерскую, стригла его жена, когда уж слишком зарастал волосами: «очень хлопотливо было все это, поэтому и предпочитал, сколько возможно, обходиться без этих процедур».
Сначала одевался, потом умывался. Умываться очень не любил. За несколько лет купался всего два раза, хотя в квартире была ванна с газовой колонкой. Чувствовал себя очень несчастным, когда приходилось принимать ванну. Часто предпочитал вместо умывания, чтобы жена ему обтирала руки и лицо мокрым полотенцем.
Под носом всегда висела капля. Знакомые обычно говорили ему: «Эдя, вытри каплю».
Ряд дающих сведения колоритно описывают ту ужасающую нужду, которая царила в жилище во время периода жизни в Одессе. Приведем здесь в качестве иллюстрации лишь одно место из беседы с Ж.:
У Багрицких господствовала «совершенно дикая нужда, которая литературно подавалась». При этом было чрезвычайно легкое отношение к этой нужде, с насмешками над ней, часто довольно грубыми. Не тяготились нуждой. Жили лозунгом: «Чем хуже, тем лучше». Никогда не мечтал о том, чтобы улучшить свой быт, приобрести что-либо.
Само собой понятно, что эта «совершенно дикая нужда» не является просто следствием плохого материального положения, в котором в то время находились Багрицкие. Основным в ее возникновении является именно момент равнодушия, безразличия к удобствам быта, что вытекает совершенно естественно из того чисто поверхностного, несерьезного, «нереального» отношения Багрицкого к окружающей действительности, о котором подробно была речь выше. Нужно, конечно, при этом учесть еще и то, что она «литературно подавалась». В отношении этого последнего обстоятельства нужно принять во внимание элемент необычности, странности, к которому Багрицкий обнаруживал такое сильное тяготение и который интимно переплетался с установкой его внутреннего мира на романтику и героику. Дающие сведения подчеркивают при этом еще и неприспособленность Багрицкого к практической жизни.
В Багрицком поражала его неприспособленность к жизни, которая сказывалась во всем.
В бытовом отношении был очень беспомощный человек.
Очевидно, что эта беспомощность и неприспособленность в быту непосредственно проистекала из оторванности его от окружающей действительности и погруженности во внутренний мир своей творческой фантазии.
Только в одном отношении отмечалось выраженное стремление к удовлетворению своих потребностей физического порядка – это в отношении еды.
Очень любил сладкие кушанья, какого бы рода они ни были, затем рыбу, икру, всякие фрукты, из овощей только редиску. Самое любимое блюдо было творог со сметаной, с маслинами к ним.
Был всегда резко выраженный интерес к еде, съестным веществам. Было стремление всегда покупать самое лучшее и дорогое. Никогда не пил один, всегда в компании.
Необходимо отметить полную беспорядочность в распределении времени в течение суток. Не было определенного времени для работы, отдыха, сна и т. д. Все это делалось вперемешку, совершенно неорганизованно, исключительно под влиянием настроения. В особенности характерно то, что спал небольшими порциями, по нескольку раз в течение дня, причем очень быстро и легко засыпал и так же быстро переходил от сна к бодрствованию. Ночью наблюдалось то же самое, спал с большими перерывами, во время которых вставал, писал стихи, читал. Жена отмечает также сильно выраженную привычку разговаривать во сне, которая давала себя знать в особенности при плохом самочувствии.
Полнейшие беспорядок и неорганизованность имели место также и в его деловых бумагах. Никогда не хранил своих рукописей, совершенно о них не заботился. Никогда не было порядка в документах, относился к ним страшно безалаберно и халатно. Терял важные документы, например, утерял свой воинский билет. Прописывался по каким-то справкам, вроде выданной, например, газетой «Моряк». Когда проводилась паспортизация, то не оказалось документов, удостоверяющих его личность. Были частые недоразумения с истинной фамилией (Дзюбин) и фамилией Багрицкий (псевдоним), вечно путались в документах эти фамилии. Эта неразбериха с документами осталась и после смерти, в связи с утверждением жены в правах наследования. Терпеть не мог всяких «бумажек». Несколько раз выбывал из союза за неплатеж членских взносов. У сына не было никаких документов (не было метрики), впервые записан был в возрасте 8 лет, когда нужно было отдать в школу. Относился ко всем этим делам чрезвычайно иронически и несерьезно.
То же относилось и к его службам.
«Все занятия Багрицкого были ужасно непродолжительны». Всюду служил понемногу, всякая служба быстро надоедала, бросал ее и уходил. Обычно всегда заинтересовывался не столько самой работой, сколько новой обстановкой, в которую попадал. Но как только свыкался с обстановкой, этот интерес очень быстро пропадал.
Остановимся теперь на стремлении его к коллекционированию, которое было у него выражено очень ярко.
В детские (школьные) годы и последнюю зиму перед смертью собирал марки, последний раз как бы для сына, но в действительности сам увлекался этим очень сильно. Как всегда бывает при всех его увлечениях, очень быстро завязывал связи с людьми, занимающимися тем же, был какой-то нюх в смысле умения находить соответствующих людей. Года за два до смерти одно время стал было коллекционировать самопишущие ручки, начал очень хорошо разбираться в различных фирмах, но всего удалось собрать ручки три. Собирал курительные трубки. Коллекционировал оружие. Когда служил в милиции, было несколько револьверов. Последнее время было три ружья, сабля, пули, патронташ. Держал постоянно собак, только из-за жены принужден был держать одну собаку зараз. Особенно необходимо подчеркнуть коллекционирование рыбок и птиц. Собирание рыб и птиц относилось к наиболее сильным его страстям. Мечтой было иметь отдельную комнату для рыб и птиц.
