Мое внимание привлек ряд указаний автора, например: «Если разделить экватор на 360 градусов, длина каждого градуса будет равна 365 243,22 фута, или числу дней в тысяче лет»
[213].
Мысль интересная — но разве это не совпадение?
Однако когда я дошел до таблиц, в которых сопоставлялись греческие, римские, древнееврейские и древнеегипетские меры длины, мои волосы встали дыбом. Не оставалось никаких сомнений в том, что перечисленные единицы измерения были производными от длины полярной окружности Земли.
Я был ошарашен настолько, что отложил книгу, чтобы прийти в себя.
Я уже знал о том, что, согласно Агатархиду Книдскому, основание пирамиды Хеопса составляло восьмую часть минуты от градуса земной окружности, что доказывало, что древним египтянам был известен точный размер Земли.
Показав, что все греческие, римские, древнеегипетские и древнееврейские единицы измерения базировались на размере Земли, Джон Мичелл фактически подтвердил гипотезу, по которой все эти народы переняли часть некой древней традиции. И если диаметр Солнца в милях кратен числу секунд в сутках, значит, шумеры, народ, который изобрел, секунду (или унаследовал знание о ней), знали, чему равен точный диаметр солнечного диска.
Более того, в разделе, посвященном астрономии, Джон Мичелл демонстрирует, что длины окружностей Луны и Земли, а также околоземной и околосолнечной орбит Луны можно разделить без остатка на 12 в седьмой степени, и заключает, что древние философы «установили размер фута как меру, связанную с окружностью Луны, и как астрономическую эталонную меру вселенной»
[214]. (Если это правда, значит, как заметил еще Генри Линкольн, нынешняя тенденция отказа от фута в пользу метра может повлечь за собой катастрофические последствия.)
Я начал понимать, что Мичелл имел в виду, когда написал мне в письме: «Мы имеем дело не с забавными совпадениями, но с целостным, органичным космическим числовым кодом, который структурирует вселенную»
[215].
Все приводимые Мичеллом числа принадлежат к (по его определению) «канону»
[216]. Понять, что подразумевается под этим словом, можно из странной книги «The Canon» («Канон») Уильяма Стирлинга, опубликованной в Лондоне в 1897 году. Несмотря на то что предисловие к ней написал известный искатель приключений Р.Б. Каннингейм-Грэм, эта книга канула в безвестность. Позднее сам Стирлинг покончил жизнь самоубийством. Благодаря усилиям Джона Мичелла «Канон» был переиздан в 1974 году.
На первый взгляд «Канон» — типичный труд викторианского эксцентрика. В этой книге утверждается, что адепты древних мистерий передавали друг другу знание о «космических законах», от которых зависит стабильность общества. Эти законы были выражены в форме чисел и могли быть закодированы в именах — поскольку каждая буква греческого и еврейского алфавитов соответствует некоему числу. (Это соответствие называется «гематрией».)
Джон Мичелл настаивает на том, что в «Каноне» содержится забытая всеми истина, зашифрованная в различных древних книгах.
Отправная точка «Измерений рая» — это законы Платона, утверждавшего, что египетские жрецы обладали «каноном» (или сводом правил) «пропорций и гармоний», выработанным многие тысячи лет назад. Платон использовал этот канон для вычислений размеров идеального города, который он назвал Магнезией. Но изобрел эти числа и пропорции вовсе не Платон: Мичелл приводит весьма убедительные доводы в пользу того, что их можно обнаружить и в плане Стоунхенджа, и, позднее, в Новом Иерусалиме из Откровения Иоанна Богослова.
Вероятно, для того чтобы объяснить, какой смысл Мичелл вкладывает в понятие «канон чисел», нам следует вернуться к золотому сечению.
Вспомним о том, что в основе золотого сечения является ряд чисел Фибоначчи, в котором каждое следующее число есть сумма двух предшествующих: 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34 и так далее. Если взять частное от деления числа Фибоначчи на следующее за ним число из того же ряда, то чем больше это число, тем ближе частное будет к «фи» (0,618…). Удивительно, но столь простой ряд, оказывается, превосходно описывает все виды природных явлений, от морских раковин до спиральных туманностей. И когда Мичелл пишет о том, что один градус экватора (в футах) равен числу дней в тысяче лет, он приводит одно из многочисленных «совпадений», которые, насколько можно судить, намекают на тайный числовой код, появившийся в самом начале времен.
Гипотеза, согласно которой жители Земли владели тайной этого кода на протяжении тысячелетий, предполагает существование очень древних цивилизаций, математические и астрономические познания которых были более чем глубоки. Когда Морис Шатлен говорит о такой цивилизации, существовавшей 65 тысяч лет назад, его слова уже не кажутся абсурдными.
В главе 10 мы обсуждали книгу Берримана «Историческая метрология» и убедились в том, что, судя по греческому стадию, греки знали, чему равна точная длина полярной окружности Земли. Тем не менее греки ничего не знали о размерах нашей планеты до 240 года до н. э., когда его вычислил Эратосфен. Опять же, можно предположить, что греки унаследовали знания от какой-то более древней культуры.
Замечание Джона Мичелла о том, что канон можно обнаружить в геометрии Стоунхенджа, вновь приводит нас к ошеломляющим выводам. Александр Том называл архитекторов мегалитических кругов «доисторическими Эйнштейнами». Он считал, что они проявляли недюжинные таланты к геометрии, когда возводили свои «каменные календари». Если Мичелл прав, дело этим не ограничивается. Не исключено, что «Эйнштейны каменного века» унаследовали древнее космическое знание, которое уходит корнями во времена, когда, как мы считаем, никакой цивилизации не существовало. Ниневийское число и числа, записанные в Кириге, тоже составляют часть этого канона.
В 1974 году астроном Брендон Картер из Парижской обсерватории сформулировал «антропный космологический принцип». Он начал с того, что подверг сомнению точку зрения, принимаемую многими учеными за аксиому: человек есть всего лишь биологическая случайность, его положение во вселенной нельзя считать особым. Картер отметил, что вне зависимости от того, случайно зародилась жизнь или нет, очевидно, что, породив жизнь, вселенная породила и наблюдателей, которые могут ее исследовать. В этом отношении мы можем считать себя особенными без ложной скромности.
В дискуссию вступили другие ученые. Астроном Фред Хойл, например, указывает в своей книге «The Intelligent Universe» («Разумная вселенная»), что наша планета все-го-навсего оказалась подходящей для зарождения на ней жизни. Если бы Солнце было на несколько градусов горячее или холоднее, жизнь на Земле не появилась бы. С этой точки зрения, вся вселенная удивительно подходит для зарождения жизни, что не кажется слишком естественным. К примеру, для того чтобы появился атом углерода (играющий ключевую роль в органике), необходимо столкнуться двум атомам гелия. Хойл говорит, что вероятность этого события столь же мала, как вероятность столкновения двух шаров на бильярдном столе размером с Сахару. Затем новый атом должен привлечь третий атом гелия, чтобы наконец образовался углерод. Но если к ним присоединится четвертый атом гелия, углерод превратится в кислород. В теории весь углерод во вселенной должен превратиться в кислород, оставив ее пустой. Этого не происходит, поскольку процессы в космосе чуть разрегулированы: в кислород превращается лишь половина углерода.
