Следующей зимой Эйнштейна пригласили в Калифорнийский технологический институт (Калтех) еще на два месяца. Вопрос о постоянном контракте вновь стал актуальным. Учитывая все проблемы в Германии и пугающие перспективы политики нацистского правительства, Эйнштейн начал думать об эмиграции. Впрочем, к тому времени он получил и другие предложения, включая должность профессора в Оксфорде.
Обхаживая Эйнштейна, Милликен совершил одну роковую ошибку. Он познакомил Эйнштейна с Авраамом Флекснером, который приезжал в Калифорнийский технологический институт, чтобы обсудить создание Института перспективных исследований (IAS) в Принстоне, финансируемого состоятельными благотворителями, который должен был заняться фундаментальными исследованиями. В итоге Флекснер предложил Эйнштейну должность, которая поначалу предполагала только неполный рабочий день. Он обещал Эйнштейну колоссальное жалованье в размере $15 000 в год, что делало его одним из самых высокооплачиваемых профессоров физики в стране. Эйнштейн настаивал, в качестве дополнительного условия, чтобы вторую постоянную позицию предоставили Майеру для помощи в расчетах его единой теории поля. Флекснер был шокирован подобным требованием, но в конечном итоге уступил. Эйнштейн, в свою очередь, принял предложение о своем назначении в институт.
Примерно в тот же период Эйнштейн уделил время тому, чтобы выдвинуть Шрёдингера и Гейзенберга (именно в таком порядке) на Нобелевскую премию в области физики. Будучи лауреатом Нобелевской премии, Эйнштейн мог предлагать кандидатов для этой высокой награды. В его рейтинге Шрёдингер занял первое место, потому что, по его мнению, открытия Шрёдингера были более важны, чем результаты Гейзенберга. И тем не менее Эйнштейн проявил великодушие, номинировав Гейзенберга, учитывая противоборство их взглядов. Он понимал, что многие физики ставят их наравне как сооснователей квантовой механики. Поэтому он подумал, что логично будет включить в список обоих, но при этом учел личные предпочтения.
В декабре 1932 года Эйнштейны и их спутники отплыли в Южную Калифорнию для своего третьего и последнего визита в Калифорнийский технологический институт. Визит был горько-сладким, отчасти потому, что Милликен был раздосадован новым назначением Эйнштейна, и отчасти из-за понимания того, что Адольф Гитлер, который тогда был вице-канцлером в коалиции консервативной партии и нацистов, уже практически возглавил Германию. Когда они выходили из дверей их дома в Капуте, Альберт сказал Эльзе, что она видит этот дом в последний раз. Тем не менее он, должно быть, надеялся, что они все-таки смогут вернуться (судя по тому, что он писал берлинским коллегам о своих планах на будущий год).
По иронии судьбы, Милликен ранее получил от Эйнштейна согласие вскоре после прибытия выступить с речью, восхваляющей германо-американские отношения. Цель была в том, чтобы расположить к себе спонсоров. Не желая разочаровывать хозяев, Эйнштейн выступил с речью, которую он прочитал на английском языке (перевод его собственного текста). Он использовал эту возможность, чтобы поддержать идеи толерантности к оппозиционным политическим взглядам и религиозным убеждениям как в Соединенных Штатах, так и в Германии.
Упоминая США, Эйнштейн намекал на публичную жалобу реакционной группы под названием «Женская патриотическая корпорация» на то, что таким известным «революционерам», как Эйнштейн, разрешили въезд в страну. Хотя ничего из этого не вышло, ФБР завело на него досье, в которое десятилетиями собирало информацию о его патриотизме.
Словно в насмешку примерно неделю спустя после речи Эйнштейна о терпимости, 30 января 1933 года, президент Германии Пауль фон Гинденбург назначил Гитлера канцлером. Зная реальную расистскую и антисемитскую политику, за которой стояли сотни тысяч коричневорубашечников, вооруженных головорезов (также называемых СА или «штурмовиками»), захвативших бразды правления в свои руки, противники готовились к едкой полемике. Народ хотел знать, воплотит ли Гитлер свои слова ненависти в реальность или они останутся просто политическим приемом, призванным привлечь на свою сторону банды хулиганов?
Поджог Рейхстага
Немецкая политика в начале 1930-х годов была настолько переменчива, что многие аналитики считали, что канцлерство Гитлера будет очень коротким. Умеренные консерваторы спокойно ожидали, что он будет ориентироваться на поддержку рабочими коммунистов и станет двигаться по направлению к центру. Многие полагали, что на фоне улучшения экономической ситуации избиратели одумаются, выберут более здравомыслящих политиков и умерят свой экстремизм. После того как Гитлер приступил к исполнению своих обязанностей, даже Эйнштейн все еще питал некоторые надежды на возвращение в Берлин. А Шрёдингер, презиравший нацистов и их нетерпимость, поначалу вовсе не был обеспокоен сложившейся ситуацией.
Затем произошли события, которых ни один из ученых не ожидал. 27 февраля неизвестные подожгли Рейхстаг, здание парламента Германии. Хотя историки полагают, что преступниками, вероятнее всего, были члены СА, Гитлер сразу же заявил, что поджог Рейхстага совершили коммунисты. Парламент принял закон, который приостановил действие гражданского права и разрешил бессрочное задержание подозреваемых. Политиков-коммунистов и других представителей левых движений без промедления арестовали и в конечном итоге отправили в концентрационные лагеря. Новые выборы состоялись 5 марта. По их результатам нацисты составили крупнейшую парламентскую группу.
Ко времени поджога Рейхстага Эйнштейн пришел к выводу что он не сможет вернуться в Германию, пока нацисты будут у власти. Он написал Маргарет Лебах, что отменяет свой доклад, который должен был читать в Прусской академии наук, потому что боится возвращаться в страну. Из Пасадены он на поезде отправился в Нью-Йорк. В это время газеты сообщили о том, что нацисты обыскали его дом в Капуте. Это напугало Эйнштейна еще больше. На Манхэттене он выступил в нескольких организациях с осуждением действий нацистов, направленных на ограничение свобод граждан. Эти сообщения были подхвачены немецкой прессой, которая раскритиковала его за нелояльность режиму.
В Нью-Йорке Эйнштейн и его свита сели на борт «Belgenland» и отплыли обратно в Европу. Во время морского путешествия он написал вежливое письмо в Прусскую академию наук, в котором поблагодарил за предыдущую поддержку и попросил отозвать свое членство, сославшись на политическую ситуацию. Затем, по прибытии в Антверпен, Эйнштейн передал свой немецкий паспорт в консульство Германии и оборвал все связи с этой страной. Второй раз в жизни (первый — еще в студенчестве в Швейцарии) он стал человеком без родины.
К счастью, у Эйнштейна было много друзей в Бельгии и соседней Голландии, которые предложили ему помощь. Королева Елизавета, родившаяся в Баварии и после свадьбы породнившаяся с бельгийской королевской семьей, была особенно благосклонна к Эйнштейну. Он открыл банковские счета в Лейдене и Нью-Йорке, что оказалось крайне важным после того, как нацисты конфисковали все деньги, которые он хранил на своих счетах в берлинских банках. Несмотря на отсутствие дома и гражданства, у него было безопасное будущее за рубежом.
Эйнштейну повезло вовремя уехать из Германии. Закон о чрезвычайных полномочиях, принятый 23 марта немецким парламентом, отменял все права на инакомыслие, фактически предоставив Гитлеру всю полноту власти. Вскоре нацисты распустили все местные законодательные органы, наступив на страну железной пятой. Последующие двенадцать лет диктатуры будут самыми бесчеловечными в мировой истории.
