Количество волос на теле у взрослого мужчины сильно коррелирует с количеством бороды, и оба эти параметра связаны с возрастом, так как волосатый человек становится более волосатым по мере старения. В то же время облысение чаще всего происходит у людей с наибольшим количеством волос на теле и самой густой бородой. Надбровные дуги и другие костные наросты сверхмаскулинной природы тесно связаны с увеличенным волосяным развитием тела и бороды и с тенденцией к облысению. Европейцы в общем находятся среди самых волосатых и бородатых групп людей; сравняться с ними или превзойти их могут только австралийцы и айны. Кожные характеристики как негроидов, так и монголоидов неблагоприятны для обильного развития волосяного покрова, за исключением головы.
Средиземноморские народы в целом менее волосаты, чем другие европейцы. У чисто долихоцефальных европейцев обычного средиземноморского типа, светлых или темных, имеется тенденция к безволосой груди и фрагментарной бороде. Среди арабов густая борода встречается редко и считается дурным знаком. Нужно смотреть на сильное оволосение и сильное развитие бороды, как и на высокую степень облысения, как на множественное эндокринное проявление, связанное с относительно сильной половой дифференциацией в мужском направлении. Альпийцы и центральноевропейцы, а также многие балканские народы и ближневосточные азиаты, в общем демонстрируют избыточность этого сочетания. Это сочетание в Европе связано с несредиземноморским элементом в составе белой расы, хотя в Азии это расщепление не настолько ясно. Облысение, являющееся частью этого комплекса, имеет генетическую мотивацию и по своей причине отличается от аллопеции сухой кожи и тонких волос, связанных с крайней светловолосостью.
Морфология внешней части глаза также подвержена региональному распределению. Высокие орбиты без складок характерны для динарцев и большинства ближневосточных народов; орбиты умеренной высоты с тенденцией к внешним складкам с наступлением зрелости и старости сочетаются с длинноголовыми народами как светлой, так и темной разновидности, а средняя складка, указывающая как на низкие орбиты, так и на большой запас жира в области глаз, скорее сочетается с финскими и славянскими светлыми мезоцефалами и брахицефалами. Эта истинно внутренняя или монголоидная складка не имеет распространения в Европе и обнаруживается в сколько-нибудь значительных количествах только на востоке, в калмыцких и татарских областях России, а также на Крайнем Севере.
Крайняя грубость и массивность черт лица, включая лоб, надбровную область, скулы, челюсти и нос, связана с крайне западной областью, и особенно с областью самых больших голов и максимальной степени сохранения населения палеолита. Нордики и средиземноморцы, в Европе ли или в Северной Африке или юго-западной Азии, имеют максимум лицевого рельефа, но без этого проявления костяной массивности. Скулы сплющены в горизонтальной плоскости, нос тонкий и часто крючковатый. Плоское лицо, усиленное запасами жира над скулами, хотя более типичное для монголоидов, становится типичным в Восточной Европе и простирается на Польшу, Финляндию и Венгрию.
Максимальная большеносость ближневосточных народов любой формы головы сочетается с некоторым количеством взаимосвязанных черт. Одной из них является схождение бровей над носом, географически сконцентрированное на Ближнем Востоке. Другой чертой является преимущественная выпуклость носа в целом и опущение его кончика, особенно в старости. У человека нос проходит через определенный и продолжительный цикл изменений, сравнимых по форме, если не по степени или точным анатомическим деталям с теми, что найдены у хоботной обезьяны. Однако наибольшее приближение к хоботу в изменении носа обнаружено у населения Ближнего Востока от Армении до Афганистана. В Европе то же самое истинно в меньшей степени в Албании и Черногории.
Карта, показывающая форму профиля носа, имела бы центры выпуклости в динарской области и тянулась бы через Западную Азию, за исключением Аравии; центры вогнутости лежали бы на севере Скандинавии и простирались бы с Балтики через всю Восточную Европу. Остальная часть карты была бы относительно недифференцированной, где присутствовали бы все формы, но наиболее частым был бы прямой профиль.
6. Расовая классификация внутри белой семьи
Мы сделали обзор характеристик, на основе которых можно классифицировать так называемую белую ветвь современного человечества на подразделения. Из этого обзора, как и из более ранних глав, стало очевидным, что белая расовая семья – это сложный сплав народов, сведенных вместе случайностями географического порядка, смешанных в некоторое подобие однородности по главным диагностическим признакам и изменявшихся под воздействием природных и культурных факторов и миграций. Однако прежде чем предложить классификацию современных европеоидов, имеет смысл быстро обозреть более значимые или оказавшие влияние более других теории, согласно которым осуществлялась подобная классификация в прошлом. История расовой классификации – это тема для отдельной книги, и здесь мы предлагаем ограничить наше обсуждение до минимума.
Невозможно сказать, когда люди начали классифицировать себя по расам. Однако знание о расовых различиях должно быть таким же древним, как и сами эти различия, и с самого начала должно было играть роль в их развитии. Египтяне были хорошо осведомлены о расовом вопросе и прилагали усилия, чтобы различать типы известных им людей в своем искусстве. Таким же образом и греки создавали свои классификации: и Гиппократ, и Аристотель были убеждены в решающей роли окружающей среды в формировании расовых признаков, как и средневековые арабские географы, следовавшие античной традиции. Так как эти древние и средневековые ученые работали до открытия колоколообразной кривой (кривой нормального распределения), вероятностной ошибки, корреляции или черепного указателя, их система классификации основывалась как на наблюдениях, так и на интуиции, и они оперировали механизмом обобщений. Несмотря на работу биометристов и механизацию физической антропологии за последние полвека, все значимые или влиятельные системы классификации, разработанные до сих пор, все еще оперируют этим принципом.
Если исключить древних и их средневековых последователей, современный период в физической антропологии начинается с Блюменбаха, чья система все еще используется большинством географов в начальной школе. Примерно сто пятьдесят лет назад Блюменбах разделил человечество на знакомые нам белую, черную, коричневую, желтую и красную расы, основывая свою первичную классификацию на цвете кожи, хотя он рассматривал и другие признаки. По ширине общественного признания его классификация в ее простейшей форме является самой влиятельной. В первой половине XIX в. как мир науки, так и общественность принимали классификацию Блюменбаха без особого протеста, но с 1860 по 1890 г. Европа кишела попытками классифицировать человечество по упорядоченным системам[518].
В 1876 г. Топинар предложил классификацию, основанную не на цвете кожи, а на форме волос[519]. Год спустя такую же диагностическую систему предложили Геккель[520] и Мюллер[521]. Однако Топинар не полагался только на одну характеристику, а также использовал в качестве вспомогательных диагностических признаков цвет кожи и форму носа. Во время этого общего периода активности свои системы предложили такие авторитеты, как Гексли, Жоффруа Сент-Илер и де Катрфаж[522]; именно последний во время войны 1870 г. первым использовал материалы физической антропологии для целей националистической пропаганды. Перчатка, брошенная Катрфажем, называвшим немцев «гуннами», была поднята врагом и была превращена в более эффективное оружие – нордицизм. Однако создать слово «нордический» предстояло другому французу. Им был Деникер[523], который имел бо́льшее влияние на последующую классификацию, чем все его современники, и который до сих пор остается самым значимым классификатором. Учитывая отсутствие научного метода в его время (его классификация, позднее немного модифицированная, была впервые опубликована в 1889 г.), его интуитивный гений и понимание очевидных вещей были выдающимися. Родившийся в России и получивший инженерное образование в Санкт-Петербурге, он много путешествовал по Восточной Европе и Кавказу, после чего обосновался в Париже в 1876 г. в возрасте двадцати четырех лет, начав свою карьеру антрополога.
