Спустя малое время соседка увидела в окно, что Рита с саквояжем и портпледом, а также ее гости со своими вещами, поддерживая с трудом передвигающуюся даму, вышли на улицу и направились к Страстной площади, где можно было найти извозчика.
Выслушав это, Степан, видимо, оторопел от изумления, потому что какое-то время царило молчание. Потом он спросил:
– А вы не помните, как фамилия того доктора, которому звонила Рита?
– Помню, хотя фамилия мне совершенно незнакомая, – отозвалась Ирина Васильевна. – Обычно нас всех тут пользовал доктор Лурье с Большой Бронной, а Рита вызывала какого-то господина Сухарева.
– Господина Сухарева… – повторил Степан, потом поблагодарил, простился с женщиной и сбежал вниз по ступенькам, сделав знак Дунаеву и Файке следовать за ним.
* * *
Свое настоящее имя Василий Георгиевич Билиходзе называл так редко, что и сам порою начал его забывать. Гораздо чаще ему приходилось именоваться Иваном Ивановичем Ивановым или Иваном Сидоровым, ну и порою – Иоганном Штабсом.
Билиходзе не принадлежали к знатной грузинской фамилии, однако благодаря первому браку Георгия Билиходзе могли гордиться хотя бы свойство́м с Шхеидзе и Чичуа, а мать Василия, урожденная Бригитта фон Штабс, состояла в отдаленном родстве с герцогами Лейхтенбергскими. Герцогиня Евгения Максимилиановна Лейхтенбергская была ее двоюродной теткой, а сын герцогини, принц Петр Ольденбургский, стал крестным отцом Василия. Потом принц женился на старшей сестре русского императора Николая II, Ольге Александровне, и его крестник таким образом отчасти подпал под покровительство царствующего дома.
Впрочем, этим покровительством он пользоваться не желал, германской родни сторонился. Впрочем, он блестяще знал немецкий язык, очень любил Шиллера, романс Шуберта «Serenada» – но больше в память о покойной матери, которая некогда пела ему этот романс. И все же предпочитал жизнь в Тифлисе жизни в Петербурге.
Среди друзей Георгия Васильевича Билиходзе, отца Васо, был ротмистр Отдельного корпуса жандармов, начальник Тифлисского охранного отделения Владимир Николаевич Лавров, ставший также первым руководителем разведочного отделения в Тифлисе. Шутки ради Лавров однажды задал Васо пару вопросов, которыми на самом начальном этапе проверялись желающие быть зачисленными на курсы жандармских офицеров: сколько в спичечном коробке спичек, какая карта нарисована на коробочке для игры в винт и прочее. Васо немедленно ответил, что спичек – пятьдесят, на коробочке карт – туз бубен, и удивился наивным вопросам. Лавров не стал ему открывать, что едва ли не половина соискателей срезается именно на таких вопросах, рассчитанных на наблюдательность. Они не обращали внимания, есть ли родинка на лице дежурного офицера, провожавшего их в кабинет, по какой из лестниц их вели, в какой цвет выкрашены двери училищных тамбуров… Наблюдательность Васо, проверенная после этого не раз, Лаврова поразила. Он предложил юноше поступить на курсы в разведочное отделение, но тот никак не решался: его двоюродный брат, ровесник и ближайший друг Логин Чичуа, уговаривал Васо посвятить себя военной службе.
Склониться к этому выбору помог август 1914 года. Чичуа встретил войну подпоручиком и сразу начал продвигаться по службе, показывая истинные чудеса храбрости. Васо пошел вольноопределяющимся, тоже отличался в боях, однако очень скоро лоб в лоб столкнулся с солдатским агитатором, разлагающим армию воплями о том, что войну империалистическую нужно превратить в гражданскую, государственный строй в России прогнил и всякий, кто защищает его, должен быть убит. Он не был настолько красноречив, чтобы победить опасного противника в споре, но недавно один из его приятелей-офицеров был растерзан своими же солдатами по наущению такого же агитатора, поэтому Васо выследил горлопана и тайно убил, пока тот не внедрил свои опасные идеи в солдатские головы.
Об этой истории стало известно Чичуа, который и на своем горьком опыте уже узнал, насколько умело разлагают армию такие агитаторы. Чичуа свел друга с представителями жандармского корпуса, и Васо стал по их поручению тайным охотником на агитаторов. Именно этим он и занимался до 1917 года. Васо формально входил в состав особого подразделения по борьбе с разложением в армии, однако фактически и он, и его сослуживцы действовали каждый на свой страх и риск. При нечастых встречах Логин Чичуа без всяких шуток уверял, что русская армия обязана многими своими успехами таким людям, как Васо Билиходзе. К сожалению, не все они обладали наблюдательностью Васо, его способностями появляться и исчезать незаметно, его меткостью в стрельбе (охота была некогда его страстным увлечением), его способностью к тому, что ученые называют мимикрией, поэтому очень много тайных службистов было убито солдатами или самими агитаторами. Васо прошел войну без единой царапины, а после переворота, покинув армию, вошел в состав тайной офицерской организации, возглавляемой генералом Марковым, планировавшей освобождение царской семьи.
Собственно, это была лишь одна из групп, планирующих освобождение венценосных узников, однако все они были разрознены, никак не могли сговориться между собой, согласовать действия; кроме того, свои усилия прилагали то Германия, то Великобритания, то Испания, причем эти усилия странным образом только ссорили заговорщиков: каждый желал сыграть решающую роль в деле спасения венценосцев, недооценивая те трудности, с которыми это дело может быть связано. Губительную роль сыграл тут провокатор Борис Соловьев, зять Распутина, вкравшийся в доверие к монархистам. Именно из-за него было упущено время, бывшее наиболее благоприятным для похищения семьи: когда она относительно благополучно, под еще не строгой охраной жила в Тобольске. Наконец охрану резко усилили, семью на время разлучили, потом перевезли в Екатеринбург, и именно тогда Петр Константинович Верховцев связал все свои надежды с подпольной офицерской организацией генерала Маркова, координаты которого и рекомендательное письмо к которому Васо получил от Лаврова.
Так Василий Георгиевич Билиходзе стал доверенным лицом Верховцева на Урале.
Генерал Марков отправил Билиходзе и капитана Малиновского в Екатеринбург, предложив выяснить, как можно освободить из большевистского узилища государя и его семью. Постепенно заговорщики собрали достаточно информации, чтобы начать строить планы освобождения. Малиновский предложил два варианта: либо захватить дом при подходе белых войск и удерживать его до их вступления в город, либо дерзким нападением выкрасть государя и его близких и увезти их из города. Но когда к городу приблизились белые, в ЧК что-то пронюхали об этом плане, начались аресты, и Малиновскому пришлось скрыться.
Василий Билиходзе, отныне звавшийся Иваном Ивановичем Ивановым, остался в Екатеринбурге, а потом, когда император с сыном и несколькими приближенными был расстрелян в подвале дома Ипатьева, перебрался в Пермь вслед за увезенными туда женщинами. Здесь должно было состояться их освобождение несколькими заговорщиками. Иванов должен был обеспечить спасение великой княжны Анастасии Николаевны, что он и сделал, передав ее после этого в Перми Верховцеву.
Прощаясь, они назначили встречу в Петрограде в октябре, однако Иванов слишком задержался в Перми, пытаясь отыскать тех, из-за кого погибли Филатовы и провалился план спасения остальных женщин: императрицы и трех великих княжон. Однако найти предателей не удалось. И понадобилось некоторое время, прежде чем Иванов смог сделать некоторые выводы из того, что творилось в Екатеринбурге вокруг расследования обстоятельств гибели царской семьи.
