– Вам виднее, доверять ему или нет, – пожал плечами Степан и прикрикнул: – Эй, Сафронов! Не отставай, холодно!
Файка, словно окончательно проснувшись от его окрика, резвее зашевелил ногами.
* * *
Иванов рассказал Верховцеву, что они с Натой долго плутали по лесу, чтобы отвязаться от возможной погони, но наконец оказались недалеко от Полуденки. И тут Иванов почувствовал запах дыма. Дымом тянуло со стороны имения.
Иванов встревожился. Инстинкт подсказывал: что-то пошло не так, появляться в Полуденке опасно! И как ни страшно было ему оставлять Настю одну в лесу, все-таки еще страшней было вести ее навстречу неизвестности. Иванов помог девушке влезть на дерево, привязаться к стволу, чтобы не свалилась, если вдруг уснет, дал ей револьвер на всякий случай и ушел в Полуденки.
Разумеется, он не приблизился к имению до тех пор, пока не убедился в том, что там нет никого из людей. Издалека наблюдал, как угасает пожар, пожиравший дом. Потом все же подобрался поближе – и в свете догорающего огня увидел свеженасыпанный земляной холм. Поскольку никого из Филатовых или Козыревых он не нашел, то сразу догадался, что это за холм. Однако следовало убедиться своими глазами. Штыком он начал рыть землю – и, при всей своей жизненной закалке, при том, что прошел войну, не раз видел смерть и убитых людей, как солдат, так и мирных жителей, – при всем при том он был потрясен, увидев четыре женских трупа и два мужских.
Это были Филатовы! Надежда Юрьевна, которой предстояло исполнить роль императрицы, Лариса – Ольга, Евдокия – Татьяна и Ирина – Мария. Здесь же лежали Федор Степанович Филатов и Сергей, которых готовили на роли Николая и Алеши.
На трупах осталось только нижнее белье. Одежда и все драгоценности, бывшие на них, исчезли.
На всех телах были следы пыток, но Иванов не сомневался, что никто из них ничего не выдал. Иначе побег великой княжны не состоялся бы. Иначе их обоих встретили бы здесь те, кто убил Филатовых!
В стороне Иванов обнаружил еще один холм, под которым были зарыты трупы мужа и жены Козыревых. Их тоже мучили перед смертью.
Иванов не мог понять, кто пытал, кто убил всех этих людей, каким образом безупречно разработанный план, о котором знало ничтожное количество посвященных, провалился. Сам он никого лишнего в детали подмены не посвящал; Верховцев, посвятивший жизнь подготовке двойников, тоже, конечно же, молчал. Гайковский, помогавший осуществить подмену, вообще представления не имел о том, где находятся Филатовы. Предстояло допустить, что в дело вмешалась некая злая случайность: на имение случайно наткнулся солдатский патруль, или отряд дезертиров, или бандиты… Но зачем им понадобилось убивать всех людей, особенно женщин, и сжигать дом?!
Можно было предположить только предательство, имеющее целью сорвать освобождение императрицы и великих княжон. Но кто предал?
Найти ответ на этот вопрос сейчас было негде, да и некогда: в лесу ждала изнемогающая от страха, голода и холода девушка, и Иванов отправился за ней, снова засыпав могилы землей. Как ни жутко было возвращаться к сожженному дому, он все же привел свою спутницу в разоренную Полуденку, накормил, подстрелив в лесу зазевавшегося зайца (Иванов был великолепным стрелком и опытным охотником), и уложил спать, устроив ей постель из срубленных еловых веток на еще теплом пепелище. Ужасное место отдыха, но ничего лучшего в пронизанном ветрами лесу найти было невозможно.
Сам Иванов провел бессонную ночь, охраняя сон Наты и обдумывая случившееся. К утру он уже сделал кое-какие выводы, однако проверить их можно было только в Перми, встретившись с другими проводниками, такими же, как он сам, которым было поручено поочередно спасти других членов императорской семьи.
Утром Иванов повел свою спутницу в город. В условленное время в условленном месте они встретились с Верховцевым. Иванов поручил девушку его заботам, едва успев втайне от нее рассказать Верховцеву о случившемся и о своих подозрениях, и простился с ними обоими. Он обещал появиться в Петрограде, как только сможет проверить свои подозрения, однако так и не появился.
Верховцев ждал его, тянул время, хотя и понимал, что в Петрограде оставаться небезопасно. Впрочем, кто бы мог ему указать место, остававшееся безопасным в том дьявольском торжище, в которое превратилась Россия?..
Уехать поездом в Финляндию, как это кое-кому удавалось в первой половине 18-го года, было невозможно без особого разрешения. Верховцев снова обратился было к Горькому, однако тот был занят спасением князя императорской крови (он первым получил в свое время этот титул, бывший несколько ниже титула великого князя) Гавриила Романовича, больного туберкулезом, и даже обратился ради этого лично к Ленину. Ленин помог, однако эта история сделала их отношения с Горьким напряженными, и обласканный властями писатель решил немного повременить с новыми просьбами.
Злая ирония судьбы! Верховцев не мог объяснить Горькому, что спасает дочь покойного императора, а не свою дочь! Это было смертельно опасно.
Оставался только нелегальный путь. Тайное бегство.
Верховцев не решался отправиться с женой и Натой в Финляндию, пока не встал лед в Финском заливе: слишком велик был риск, слишком многих беглецов перехватили матросы, патрулировавшие берег и открывавшие огонь по всякой лодке, по всякому путнику! Чтобы перебраться по льду, предстояло дождаться зимы, но Верховцев боялся ждать зимы в Петрограде. Он надеялся увезти жену и Нату сначала в Москву, затем в Крым, куда, как он знал, уехала вдовствующая императрица Мария Федоровна и некоторые другие Романовы. Конечно, все они должны были эмигрировать, но если еще не сделали этого, если успеть встретиться с ними до их отъезда, то Ната, Настя, Анастасия Романова была бы спасена!
Но, как назло, Иванов куда-то пропал. А без него, без этого загадочного человека, Верховцев знал, ему придется очень трудно!
* * *
«…Мне сказали, на твою долю выпало счастье расстрелять и схоронить…
Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно, подготовил место, куда везти и как скрыть, учитывая все обстоятельства важности политического момента. Когда я доложил Белобородову, что могу выполнить, то он сказал сделать так, чтобы были все расстреляны, мы это решили, дальше я в рассуждения не вступал, стал выполнять так, как это нужно было…
…Когда было все порядке, тогда я коменданту дома в кабинете дал постановление областного исполнительного Комитета Юровскому, то он усомнился, почему всех, но я ему сказал надо всех и разговаривать нам с вами долго нечего, время мало, пора приступать….
…я себе взял самого Николая, Александру, дочь, Алексея, потому что у меня был маузер, им можно верно работать, остальные были наганы. После спуска, в нижний этаж мы немного обождали, потом комендант предложил всем встать, все встали, но Алексей сидел на стуле, тогда стал читать приговор постановления, где говорилось по постановлению исполнительного Комитета расстрелять.
Тогда у Николая вырвалась фраза: как нас никуда не повезут, ждать дальше было нельзя, я дал выстрел в него упор, он упал сразу, но и остальные также, в это время поднялся между ними плач, один другому бросались на шею, затем дали несколько выстрелов, и все упали»
[74].
