– Посиди здесь, – предложил Павлик, указав ему на диван, а сам сел за стол и начал писать.
* * *
ВОСПОМИНАНИЯ
Рита Хитрово была задушевная подруга старшей сестры – Ольги. Впрочем, с ней дружили не только девушки, но даже Алеша. И родители, и дети называли ее запросто – Ритка. Она выросла в многодетной семье – у нее было шестеро братьев и три сестры! – и благодаря этому обладала необычайно дружелюбным и уживчивым нравом. Даже в Смольном институте, известном злобными интригами среди пансионерок, у нее не было врагинь или даже неприятельниц. Ее любили все: и воспитанницы, и учителя. Ритка сама была изрядная интриганка, заговорщица по природе своей, однако все, что она затевала, было так безобидно и весело, что на нее никто не мог долго сердиться. Даже за то, что она была необычайно болтлива, и чужие тайны, которые клялась самыми страшными клятвами не открывать, немедленно выбалтывала направо и налево. Ей всегда все прощалось, все сходило с рук. Кажется, одна только женщина на свете, графиня Софья Буксгевден, близкая подруга матери, Ритку недолюбливала, не доверяла ей и называла эгоисткой, болтуньей и дешевой актеркой.
Окончив Смольный, Рита получила шифр фрейлины Высочайшего Двора, однако, лишь началась война, стала, как и все прочие, как и Ольга, Мария, Татьяна и Анастасия, сестрой милосердия Царскосельского Собственного Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны лазарета в Царском Селе. Когда девочки в дни Февральской революции слегли с корью, Рита помогала их матери ухаживать за ними, но затем, когда семью заключили в Царском Селе, была оттуда изгнана.
Тогда многие прекратили общаться с семьей, многие даже громогласно отрекались от прежней дружбы – только не Ритка! Она писала девушкам чуть ли не каждый день, сообщала новости, которые не доходили до арестованных, сплетни, которые развлекали их, заверяла в своей неизменной дружбе, и эти слова были им дороги, потому что ободряли и вселяли надежду. Что характерно, письма свои Ритка подписывала полным именем. Так же поступали Ольга Козакова и Вера Инзаева. Некоторые прежние подруги иногда писали сестрам, однако подписывались забавно: Лили, Тити, Вери… Как-то раз Евгений Степанович Кобылинский, комендант Царского Села, сказал Маргарите: «Вот вы прямо и открыто подписываетесь своим именем. Так же подписывается и Ольга Колзакова. А другие скрывают свои имена. Это неудобно. Представьте себе, каким-либо образом переписка попадет в руки власти, и меня спросят: от кого эти письма? Ведь мое положение станет глупым. Передайте, пожалуйста, авторам этих писем, чтобы они пришли ко мне. Должен же я знать, кто они такие». После этого письма от Лили и Тити вообще перестали приходить, однако Вери начала подписываться полным именем: Вера Инзаева.
Когда семью отправили в Тобольск, Ритка решила во что бы то ни стало присоединиться к своим друзьям – хотя бы ненадолго!
«Я еду завтра, у меня билет уже есть, а чтобы не возбуждать подозрения, я еду как будто бы на поклонение мощам Иоанна Тобольского. Туда много ездят, отчего же я не могу поехать на богомолье? А вы мне дайте письмо, если хотите», – обращалась она к своим многочисленным знакомым.
Уезжая, она сначала спрятала пакеты с корреспонденцией под одежду, однако с пути отправляла родственникам открытки следующего содержания: «Я теперь похудела, так как переложила все в подушку» или: «Население относится отлично, все подготовляется с успехом» – et cetera, et cetera…
Ритка попала в свою стихию: интриги, тайны, о существовании которых вроде бы никто не должен был знать, но знали почему-то все, загадочные намеки, легко разгадываемые всеми желающими…
Впрочем, она искренне хотела увидеть семью, своих друзей и подруг, мечтала быть им хоть чем-то полезной. И искренне удивлялась потом, что ее усилия были восприняты как признаки грядущего заговора по спасению семьи.
За самовольный приезд в Тобольск 22 августа 1917 года Маргарита Хитрово была по распоряжению Керенского обыскана в гостинице, где остановилась, арестована, а затем под конвоем отправлена в Москву (в Судебную палату!). Впрочем, позднее за отсутствием улик Ритку освободили, и она продолжала переписку с семьей.
Сестры были в восторге от ее проделки, которая так встряхнула их унылую, однообразную жизнь. Им не удалось встретиться с подругой, однако на них словно свежим ветром повеяло! Родители тоже удивлялись ненужной бдительности властей.
Однако из-за общения с Ритой пострадала графиня Гендрикова
[52], близкая приятельница матери, разделявшая ссылку семьи и жившая в гостинице: ее также обыскали, а потом запретили в течение нескольких дней выходить на улицу.
Да и вообще приезд Маргариты очень настроил тобольское начальство против заключенных. К ним стали относиться гораздо строже, выходить разрешили только под строгой охраной, и, вполне возможно, переезд в Екатеринбург и в самом деле был вызван именно этой «Риткиной эскападой», как происшедшее называли в семье.
Так или иначе, делать узникам было нечего – только подчиняться. Да, лишь это им и оставалось…
* * *
«20 марта вечером Дитерихс вместе с Жильяром
[53] и одним из офицеров прибыли, неся с собой три тяжелых чемодана. 21 марта Дитерихс принес мне ящик с человеческими останками и еще более важными вещами. Человеческие останки насчитывали около тридцати обожженных частей костей, немного человеческого жира, вытекшего на землю, волосы, отрезанный палец, который экспертиза определила как безымянный палец Императрицы. Кроме того там были обожженные фрагменты драгоценностей, иконки, остатки одежды и ботинок, металлические части одежды, такие как пуговицы, застежки, пряжка Цесаревича, окровавленные кусочки обоев, револьверные пули, документы, фотографии и так далее. Зубов не было. Предположительно головы были отчленены от тел и отправлены неизвестно куда человеком, назвавшимся Апфельбаумом
[54], в специальных ящиках, наполненных опилками»
[55].
