– Ну? – нетерпеливо спросила Маша. – Гадай же!
– Да я позабыла, как это делается, – соврала сестра.
Ей стало не по себе.
Дома она под тем или иным предлогом рассмотрела ладони других двух сестер и брата – и ужаснулась: у них у всех были схожие линии жизни: очень короткие и слабо прорезанные!
«Что ж это – они все умрут, а я одна буду жить? – испугалась Ната. – Нет, я так не хочу!»
И выбросила из головы эти неприятные мысли. Она очень хорошо умела забывать то, о чем не хотелось вспоминать!
…Но потом, спустя два года, когда все сестры разом слегли с тяжелой корью, она в бреду вспоминала эти их короткие линии жизни и плакала от страха. Впрочем, тогда все выздоровели, никто не умер, и она успокоилась.
Вскоре начальнику госпиталя пришло письмо от тетушки Луканова с просьбой отправить к ней племянника, ибо кроме нее позаботиться о бедняге некому. И вот однажды Луканова погрузили в санитарный поезд, идущий в Москву.
– Никогда вас не забуду! Даже с закрытыми глазами из тысяч узнаю! – сказал он на прощанье своей юной учительнице и попросил разрешения поцеловать ей руку.
Она протянула руку, а потом и сама чмокнула Луканова в лоб. Она скучала по своему ученику несколько дней и даже всплакнула, увидев на его кровати другого раненого.
Но время шло, и приносило оно такие события, что и о Луканове, и о госпитале вскоре пришлось забыть.
* * *
«Из протокола № 159 заседания Совета Народных Комиссаров о расстреле царской семьи
18 июля 1918 г.
Председательствует: Владимир Ильич Ульянов (Ленин).
Присутствуют: Гуковский, В. М. Бонч-Бруевич, Петровский, Семашко, Винокуров, Соловьев, Козловский, Галкин, Смирнов, Дауге, Свидерский, Правдин, Троцкий, Попов, Альтфатер, Стучка, Рыков, Ногин, Склянский, Пестковский, Невский, Середа, Подбельский, Скорняков, Юрьев, Брюханов, Николаев, Милютин, Попов (статистик), профессор Сиринов (к пункту 8), Чичерин, Карахан.
Слушали: 3. Внеочередное заявление Председателя ЦИК тов. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского Совета и о состоявшемся утверждении этого приговора Президиумом ЦИК…
Постановили: Принять к сведению…»
[38]
* * *
Дворницкая оказалась заперта. Дунаев довольно долго стучал, пока не смирился с тем, что Сафронов уже ушел «горбатиться на мировую революцию». Ладно, отыщет его вечером, если, конечно, тот не «горбатится» сутками. Ну что ж, когда-нибудь же он появится!
Дунаев пошел по набережной по направлению к Гороховой улице. Уже рассвело, однако многолюдья, как и вчера, никакого не наблюдалось. Он шел, присматриваясь к домам и восстанавливая в памяти события вчерашнего преследования. Вот и Гороховая. Здесь, немного не доходя, на него налетел Сафронов – и девушка исчезла. Поблизости парадное, но дверь плотно закрыта – возможно, заколочена изнутри. Так, а вот эту низкую и узкую арку за выступом стены Дунаев вчера в пылу погони не заметил! Почему не обратил на нее внимания на обратном пути? Наверное, здесь он уже бежал, проклиная себя за то, что бросил Верочку, не пришел ей на помощь сразу. Бежал, надеясь на то, на что не было надежды, бежал, смахивая слезы и ничего толком не видя.
Дунаев заглянул в арку, потом прошел через нее и оказался в обычном петроградском дворе-колодце с тремя выходившими в него дверьми черных лестниц. Здесь еще копился утренний серый сумрак.
Так, а это что? След по грязи! Кто-то поскользнулся. Возможно, она, потому и расшиблась так сильно. В грязи остался довольно четкий отпечаток маленького правого женского башмака с узким носом и круглым каблучком, слегка вдавленный влево, как если бы его обладательница чуть косолапила.
Переведя взгляд выше, Дунаев заметил кровавые брызги на облупленной стене.
Посмотрел на них задумчиво.
Они находились на уровне его груди – как раз там, где в него уткнулась «убивца». Вообще-то она вполне могла – если, конечно, заскочила именно в эту подворотню! – поскользнуться и удариться о стену лицом. С Дунаевым однажды произошел похожий случай: правда, он тогда гнался за убегавшим вором, настиг его, швырнул его к стене, но поскользнулся и сам в эту же стену влетел, так что в полицейский участок оба явились с расквашенными носами – и преступник, и преследователь.
Ну, предположим, «убивца» здесь была. Предположим, дождалась, пока потерявшие ее след Дунаев и Сафронов ушли, и снова выбралась на набережную.
Нет, это было бы рискованно. Не встреться Дунаеву и Сафронову патруль и не приди Дунаеву в голову, что Вера может быть еще жива, он бы не оставил без внимания эту подворотню. Девушка не могла не опасаться, что преследователи могут сюда заглянуть. Вряд ли она здесь задержалась. Значит, убежала через одну из дверей. И если парадные не заперты, она могла выйти в ближайшие проулки.
Не исключено, впрочем, что она никуда не выходила, поскольку живет в этом доме…
Дунаев закинул голову и повел взглядом по окнам, выходившим во двор. Ему не впервой обходить квартиры и опрашивать свидетелей – все-таки послужил в свое время полицейским дознавателем! – однако кто откроет ему дверь в это опасное время? Ему приходилось слышать, что под видом милиционеров (у них не было формы, так что, строго говоря, милиционером мог назваться любой и каждый, предъявивший бумажку с только что нарисованной печатью, но ведь вопрос в том, подлинная это была печать или нет!), к людям врывались грабители, убивали хозяев и обчищали их жилье. На тот случай, если открывать отказывались, у «милиционеров» имелись целые коллекции сложнейших инструментов, которыми перекусывают дверные цепочки, бесшумно выпиливают замки и разрезают железные болты.
С Дунаевым могут просто отказаться разговаривать, если он будет изображать представителя власти, и это вполне понятно. Он бы и сам так же поступил.
Если бы у него были помощники, он бы обязательно оставил парочку около дома, чтобы последили за входящими и выходящими. Если девушка живет здесь, она рано или поздно появится.
Беда только в том, что помощников у Дунаева не было, а сам он не мог позволить себе торчать здесь и терять время.
И все же придется дождаться, чтобы вышел кто-нибудь из жильцов, и расспросить про девушку в сером манто. Придумать какой-нибудь трогательный предлог, чтобы вызвать на откровенность. В былые времена фантазия Дунаева в этом направлении работала отменно! Может быть, и сейчас не подведет. А пока двор пуст, надо исследовать все три черных хода и выяснить, какие парадные открыты.
Два из них оказались заперты изнутри, однако через третье Дунаев прошел в Казачий переулок. Он внимательно смотрел под ноги и разглядел в пыли несколько кровавых капель. Они уже подсохли, но не могли быть оставлены раньше чем за день.
