Ой, мамочки! Откуда у меня все эти мысли? Такие четкие и жуткие – не мои. А чьи тогда? Феникса? Книги, которая спасла меня от стазиса, или, может… моего жениха? Вдруг волшебное кольцо все это время работало, позволяя ему слышать наш с Сольмирой разговор, хотя защитные чары бункера и блокировали инородные порталы? Мысль показалась такой логичной, что я приняла ее на веру. Иначе откуда в моем женихе столько ненависти? Мы ведь все пока живы и относительно здоровы, не считая Амелии. Он мог бы попытаться договориться с Инной, а не идти убивать ее крайне жестоким способом.
Амелию я будить не стала. Вернее, не стала пробовать применить и к ней силу внушения, сработавшую в двух последних случаях. Побоялась, что не удержу испуганную сестру, и мы вместе рухнем в снежное месиво, которое, подобно лавине, бушевало внизу. Здесь находиться пока что было безопаснее. Да и сияние мое, как мне думалось, защищало нас от шального осколка льда или неосторожного заклинания.
Старательно вглядываясь в снежно-пыльную завесу, я активно болела за короля, готовая в любой момент присоединиться к нему. Бросилась бы в гущу событий прямо сейчас, но боялась вместо реальной помощи стать обузой, которая путается под ногами, создавая проблемы. Курт ведь неравнодушен ко мне, значит, я – его слабое место. И лучшее, что могу сделать, – это не высовываться, пока великий и ужасный Куртрейн Снежный не уничтожит женщину, убившую его дочь. И, судя по тому, что я с трудом, но различала, жених стремительно двигался к цели, невзирая на мощную магическую защиту противницы и ее отточенные до идеала боевые заклинания.
– Ты не убьешь меня! – кричала она, отступая. Серебристые вспышки пронизывали мглу, выдавая местоположение ведьмы. Она ставила один щит за другим, пятясь назад. Снежный король напирал, разбивая в пыль светящиеся нагромождения. Почему Кирстен не делала то же самое? Она магически слабее брата или его ненависть к Сольмире гораздо сильнее, чем у сестры?
«Ему отдали свою силу стихийные духи, прибывшие с вами». Ответ, возникший в моей голове, окончательно убедил меня в том, что умные мысли приходят ко мне неспроста. Нечто подобное было с совами, но на этот раз голос постоянно менялся, отчего возникало чувство, будто я разговариваю сама с собой.
«Кто ты? Феникс, книга, хранитель или, может, кольцо?» – спросила я ментально и замерла в ожидании.
«Друг», – хихикнули в ответ.
Сама не знаю зачем, но я раскрыла «Сказания о феях», чтобы прочесть там это же слово с забавной круглой рожицей в конце. Нарисованная мордашка весело улыбалась, а я смотрела на желтый лист, повторяя про себя один-единственный вопрос:
«Что мне делать теперь? Что делать? Подскажи!»
Нехотя буквы начали расплываться, улыбчивый кружочек тоже смазался, отчего показалось, что он зевнул. А потом размытые пятна сложились в четкий приказ:
«Выпускай феникса!»
– Как?! – воскликнула я в панике.
«Молча!» – огрызнулась книга, пририсовав к новому заявлению рожицу с рожками и оскаленной пастью.
Решив, что и феникс полетит, если отдам мысленный приказ, вложив в него всю силу своего намерения, я прикрыла глаза и… попросила огненную птичку покинуть мое тело.
«Вот ведь… леди! – прозвучало как оскорбление. – На Инну-Сольмиру его натрави – загнанный в угол зверь опасен».
Паника вернулась с новой силой. Если раньше мне казалось, что Курт обязательно победит, теперь эта уверенность испарилась. Зато вновь проснулась злость на Сольмиру, прибить которую мне захотелось не меньше, чем всем остальным. В этот момент внизу что-то произошло, и я почувствовала… хотя скорее услышала отголосок чужой боли. Не ведьмы, конечно, а моего жениха. Глаза застлала алая пелена, и логика потонула в кипящем гневе, когда разум уступил место эмоциям. Сорвавшись с места, я полетела вниз, готовая, если понадобится, собой заслонить любимого мужчину.
«Фени-и-икс!» – напомнил артефакт, распластанный по моей вздымающейся груди.
Посыл, отправленный огненному духу, оправдал ожидания. На секунду я испугалась, когда из груди моей вырвался рыжий поток, опаляя жаром, ослепляя яркой вспышкой. Мысль, что я сейчас умру, смыла волна облегчения, накатившая сразу, как только стало ясно – я жива. И хотя без феникса мне было очень некомфортно, будто часть меня вырвали с корнем, оставив зияющую пустоту, я продолжала стремительно спускаться вниз, полностью осознавая происходящее.
Освещая нам путь огненным хвостом, феникс на полном ходу врезался в тело бывшей хозяйки. Так же, как в меня возле новогодней елки. Ощутив ногами твердую поверхность, я подбежала к жениху, зажимавшему раненое плечо, и, обернувшись на Сольмиру, замерла, не зная, что случится дальше. Уничтожит ее дух, как этого хотела я, или сольется с ней, вернув снежной стерве еще и силу беснующегося пламени?
Где-то с минуту вокруг царила гнетущая тишина. Снег по-прежнему кружил, как и пыль, но как-то вяло, не агрессивно. С этого положения они почти не застилали обзор, и я видела удивление в глазах блондинки, стоявшей под слоем искрящихся щитов, через которые эфемерная птица просочилась, будто призрак сквозь стену. Сольмира больше не атаковала и даже не двигалась. Тяжело дышала, судорожно вздрагивала и без конца ощупывала свою грудь, словно не верила, что в нее только что вселился ее же феникс. А по бледной коже снежной волшебницы разливались золотые узоры. И чем ярче они становились, тем меньше она напоминала Инну.
Белые волосы порыжели, глаза стали ярко-зелеными, губы алыми. Черты лица тоже поменялись, сделав ее до противного похожей на мою младшую сестру. Это сходство остудило мою ненависть, плеснув в котел кипящих эмоций жалости. Я прижалась к груди жениха, мысленно убеждая себя, что перед нами вовсе не Амелия, а проклятая ведьма, по чьей вине погибло много невинных девочек, в том числе и их с Куртом дочь. Убеждения работали – злость возвращалась.
Поэтому, когда зал содрогнулся от душераздирающего женского вопля, я даже не поморщилась. Смотрела, как фигуру Сольмиры охватывает яростное пламя, и думала о тех, кого она загубила. Огненный костер плавил снежинки, опадавшие на пол дождем. Снежная магия, украденная у настоящей Иней, оплакивала ведьму, ставшую жертвой своей собственной силы. Все, как обещал хранитель! Скажи он сразу, что речь идет о Сольмире, Кирстен бы не пошла сражаться с ней один на один и не попала бы в уготованную ловушку. Зачем «белесый слизень» утаил личность злодейки? Чтобы чему-то нас научить? Или, может, не нас, а меня? Ведь благодаря всей этой ситуации я освоила магию фей.
«Не освоила», – «щелкнула» меня по носу книга, дав понять, что без ее помощи я не справилась бы. «Но освоишь», – обнадежила она.
Смотреть, как тяжело и мучительно сгорает ведьма, я все-таки не смогла. Отвернувшись, уткнулась носом в грудь Курта. От него пахло потом и кровью, а еще пылью, дымом и совсем чуть-чуть морозной свежестью, которую я так любила вдыхать. Когда изрядно порванная рубашка начала светиться, я невольно отпрянула, испуганно взглянув на короля. Морщась от боли, он рванул вниз ткань, открывая левую часть груди. На его коже ярко сиял причудливый символ, который постепенно стал угасать, оставляя после себя обугленный черный след.
