Мы пили чай в «Блу Бокс Кафе» у «Тиффани». Это дивной красоты голубой салон, и мне хотелось бы сидеть в нем в маленьком черном платье с изящными бретельками, а потом мчаться в кабриолете, мурлыча банальные слова и представляя себя Одри Хепберн, хотя ни за что на свете не променяла бы моего Санджая на Джорджа Пеппарда.
Санджаю ужасно захотелось полюбоваться Нью-Йорком с высоты Эмпайр-стейт-билдинга. Мы не пожелали удовольствоваться почтовой открыткой, к тому же нас пропустили в лифт без очереди. И в моем положении есть кое-какие преимущества!
Мы отправились в Саут-Стрит-Сипорт и уже в сумерках сели в водное такси. С Гудзона деловые кварталы Манхэттена выглядят как выставка шедевров современной архитектуры. Под Бруклинским мостом Санджай чуть не свернул себе шею, а когда мы подъехали к Статуе свободы, он пришел в восторг, как дитя. Когда он пообещал показать мне чудеса Мумбаи, я опустила глаза и промолчала: не хотелось думать, что будет завтра.
Ужинали мы в «Мими», французском ресторане в Сохо с умопомрачительной кухней. Я сказала, что приглашаю его, он сначала отказывался, объясняя, что это противоречит его принципам, но потом согласился: побоялся, что я сочту его старомодным.
В полночь, когда мы вернулись в «Плазу», Санджай предупредил меня, что на следующий день вернется к своим обязанностям. Нельзя мне бесконечно оставаться пленницей в своем родном городе! Отец уезжал на конференцию в Техас, поэтому я предложила Санджаю подняться ко мне после того, как все жильцы вернутся домой.
Мы прижались друг к другу, и, засыпая, я поняла, чего мне раньше недоставало даже больше, наверное, чем ног, — нежности!
25
В понедельник утром все, казалось, вошло в привычную колею. В 6:15 Дипак отворил служебную дверь дома № 12 по Пятой авеню. Переодевшись в униформу, он пригладил волосы, надел фуражку и напоследок оглядел себя в зеркале на дверце шкафчика. Потом поднялся в холл и принялся драить кабину лифта. Сначала тряпочкой с воском — лакированное дерево, потом другой тряпочкой — медную рукоятку.
Час пик прошел в молчании — впервые за 39 лет. В лифте слышалось только гудение мотора, шуршание противовеса и негромкий лязг решетки (сколько ни смазывай, все равно скрежещет!).
Понедельник начался под знаком решимости: первым ее продемонстрировал Дипак.
Без чего-то десять он позвонил в дверь конторы Грумлата и подал заявление об уходе.
— Я буду работать до тех пор, пока не привезут и не установят новый комплект оборудования, — произнес он без малейшего волнения.
Бухгалтер пробежал глазами бумагу, которую ему вручил Дипак.
— Как же ваш рекорд? — спросил Грумлат.
— Вы о нем знали?
— Как и все остальные.
— Смысл моей жизни — жена, все остальное всего лишь гордыня, — ответил Дипак, уходя. — Об одном прошу: если у них возникнет желание устроить мне торжественные проводы, отговорите их, я не хочу.
При виде Хлои, появившейся в здании в десять с небольшим в красивом платье, в котором он ее еще не видел, Дипак сказал ей комплимент и предупредил, что максимум через полтора месяца покинет свой пост. На этот раз он взял ее за руку.
— Мы сохраним о вас самые прекрасные воспоминания, мисс, вы много для меня значили. Никогда не забуду то, что вы для меня сделали.
Увидев, что у нее на глаза наворачиваются слезы, Дипак не стал продолжать.
Санджай поведал о своем решении Сэму, который выслушал его не перебивая.
— Ты закончил? — спросил он наконец.
— По-моему, я тебе все объяснил.
— С тех пор как ты скормил мне несъедобный гамбургер, меня мучает один вопрос. Ты употребляешь наркотики?
— Не смешно.
— Еще уморительнее то, что ты вознамерился отправить меня в Индию управлять твоей компанией, а сам — возглавить американский филиал.
— Очень разумная идея. Здесь придется все развивать, тогда как там…
— Иными словами, я заделаюсь твоим боссом?
— Иными словами, да!
— Заманчиво. Я же бегло говорю на хинди, поэтому мне не составит ни малейшего труда управлять сотней с лишним сотрудников. Так и вижу себя на производственном совещании!
— В Мумбаи все двуязычные.
— Надо еще понимать ваш английский! А девушка, которую ты встретил, конечно же не имеет ни малейшего отношения к твоему решению, да?
— Как раз имеет, и немалое. А еще Лали.
— Твоя тетка-то здесь при чем?
— Это долгая история. Ну как, ты согласен?
— Мое первое указание в качестве начальника: отвяжись от меня и катись!.. Хотя нет. — Он что-то нацарапал на клочке бумаги. — Поезжай-ка в этот офис, он сдается, и стоимость аренды вполне разумная. А мне надо подумать. Прежде чем уехать, подпиши контракты с Мокимото. Получишь их у Джеральда.
— Джеральд?
— Мой будущий помощник, его кабинет в конце коридора, ты не заблудишься.
Стоя у окна, Сэм наблюдал, как Санджай садится в такси. Он отправил его в ИКЕА в Парамусе, дальнем пригороде Нью-Йорка, чтобы успеть кое-что предпринять, пока друг не сообразит, что с ним сыграли шутку.
В одиннадцать часов Сэм вошел в холл дома № 12 по Пятой авеню и попросил отвезти его на девятый этаж.
— Вас ждут? — насторожился Дипак.
— Я друг Санджая, — признался Сэм.
Возвращаясь из Парамуса, Санджай отправил Сэму полное гнева сообщение. Если Сэм не в состоянии сообщить ему правильный адрес в пригороде Нью-Йорка, в Мумбаи его ждут серьезные проблемы! Несмотря на напряженное движение, он умудрился не опоздать на встречу с Вулвордом, своим адвокатом.
В семь вечера Санджай приехал сменить дядю. Тот сообщил ему о своем решении.
— Ты больше не обязан здесь работать и сможешь сам определить дату увольнения. Я, правда, предпочел бы, чтобы жильцы были предупреждены заблаговременно, хотя бы за двое суток. Я всегда буду благодарен тебе за то, что ты для нас сделал. Вернее, в первую очередь для меня. Не знаю, смогу ли когда-нибудь сполна с тобой за это расплатиться.
— Я знаю, как вы можете это сделать. Я знаком с человеком, который мог бы научить меня неподражаемому крикетному броску.
Во взгляде Дипака появилась нескрываемая гордость.
— Ты серьезно?
— Знаю, это непростая задача, но тот, кто не пытается, остается с пустыми руками.
— Приходи в воскресенье в полтретьего на лужайку, только захвати нормальную форму, иначе урока не будет. Понятно?
— Лали знает, что вы увольняетесь?
— Она раньше меня знала, что я приму такое решение.
— Как же тогда покорение вершины Нандадеви?
