– Она находилась в позе наездницы, – неожиданно заговорил отступивший к двери эксперт-криминалист. Он не повернулся к дознавателю, поэтому тот вздрогнул от неожиданности, но быстро пришёл в себя. – Видимо, их встреча подходила к концу…
– Ты имеешь в виду: близился оргазм? – уточнил дознаватель.
– Да.
– Так и говори.
– Чем тебе не понравилось мягкое определение?
– Не будь ханжой.
Они были знакомы несколько лет и позволяли себе в общении некоторые вольности. Эксперт, несмотря на профессию, так и не добавил в свойства характера ни капли здорового цинизма и старался избегать определений, которые считал грубыми или непристойными.
– Я не ханжа, – в очередной, сотый, наверное, раз сообщил он дознавателю. – Я просто не знаю, как на это реагировать. – Помолчал. – В общем, встреча подходила к концу, когда мужчина… или тот, кто был с жертвой…
– А кто ещё мог быть с жертвой? – хмыкнул дознаватель.
– Да кто угодно, – резковато ответил криминалист. – Забыл, в каком мире живём?
Услышал в ответ небрежное:
– Презервативы.
Тут же сбавил тон и махнул рукой:
– Ах, да, презервативы… – помолчал и продолжил: – Ладно, в общем, мужчина всадил ей нож в сердце.
– Орудие убийства нашли?
– Нет. Кроме того, убийца тщательно избавился от всех возможных следов: стёр отпечатки пальцев, забрал презервативы, вымыл бокалы и бутылку. Я не могу дать тебе ни единой зацепки.
– Чёрт! – дознаватель коротко выругался.
– Извини.
– Ты здесь при чём?
Дознаватель вновь посмотрел на жертву и снова выругался, на этот раз – длиннее.
Больше всего полицейских смущал не сам факт убийства – они в Москве случались, – а жертва: лежащей на кровати женщине было не менее восьмидесяти лет. Точнее, если верить документам, Алисе Ипполитовне Завоцкой неделю назад исполнилось восемьдесят четыре. И выглядела она на все свои годы, на каждый месяц и на каждый день: на кровати покоилась массивная старуха с размазанной по лицу косметикой, при жизни одутловатая и жирная, а теперь – растёкшаяся мёртвым студнем. И никто из полицейских не мог представить её занимающейся любовью.
С жаром.
В позе «наездницы».
– Мы ищем извращенца? – выдавил из себя дознаватель.
– Или старого деда, – буркнул эксперт.
– Который использовал три презерватива за ночь?
– Современные химические средства творят чудеса. Дознаватель поразмыслил и решил не спорить, протянул:
– Понятно: или извращенец, или глубокий старик… – Сделал маленький шаг в сторону и указал на кончик чёрной линии, едва выглядывающий из-под кровати. – Ты видел, что там?
– Надо сначала тело унести, а потом кровать двигать, – сварливо отозвался эксперт.
– Фонарик у тебя есть?
– У тебя он тоже есть – в телефоне.
– Вот ведь вредина! – Дознаватель запустил нужное приложение, присел на корточки, заглянул под кровать и удивлённо присвистнул: весь пол под «ложем любви» был испещрён чёрными символами.
* * *
«Какой кошмар!»
Эта мысль пришла Горелову первой… После длинной, очень-очень длинной паузы, когда мыслей не было никаких – только ужас, окутавший его непробиваемым туманом. И абсолютная растерянность…
Интрижка превратилась в кровавую трагедию, и теперь его прошлое перечёркнуто, настоящее сломано, а будущего нет.
«Я – убийца!»
Фёдор плохо помнил, как выбрался из квартиры.
Сначала пришло оцепенение: когда увидел нож в груди Алисы, когда почувствовал, что женщина наваливается на него, когда увидел стекленеющие глаза и уловил последний вздох…
В тот миг Горелову показалось, что он сам умер.
Затем оцепенение прошло, Фёдор закричал, машинально оттолкнул мёртвую женщину, вскочил, бросил взгляд на рукоять ножа, выдернул его, сам не зная зачем, закричал снова, увидев вытекающую кровь, уронил клинок и схватился за телефон, собираясь вызвать «Скорую» или полицию… Бросил телефон, сообразив, что голый, весь в крови, что Алиса убита на нём, что больше в квартире никого нет и никто не поверит в безумную историю самоубийства во время секса. Забегал по комнате, ничего не соображая, видя лишь труп на кровати, завыл от страха, снова схватился за телефон, снова отшвырнул, лихорадочно оделся и выскочил из квартиры, позабыв захлопнуть дверь, выскочил из арки, пробежал мимо безразличных статуй, пробежал по бульвару вверх, сообразил, что оставаться на улице нельзя, нырнул в какие-то дворы на Ивановской горке, перелез через забор, потом ещё, оказался в тупике, забился в какую-то щель и заплакал, не в силах выкинуть из головы образ мёртвой женщины.
В гостиницу явился под утро, всклокоченный, в мятом костюме и грязной обуви. Шёл, махнув на всё рукой, ожидая встретить полицейских, но их не оказалось. В холле вообще никого не оказалось, кроме ночного портье, который выдал Фёдору ключ и вернулся к компьютерной игре. Горелов поднялся в номер, побрился, принял душ, хотел собрать вещи и выехать, но передумал, решил не привлекать внимание чемоданами. Забрал из сейфа деньги с документами, переоделся и покинул отель.
Самым умным показалось уехать из Москвы. Не покупать билет на своё имя, а отправиться в Белоруссию – электричкой до Смоленска, там сесть на проходящий поезд до Минска, – и улететь в Белград, к семье и работе. А там… А что там? Сразу возникнет вопрос: почему вернулся без вещей? Почему покинул Москву раньше срока, пропустив корпоративную вечеринку? Что случилось?
Вопросы обязательно вызовут подозрение, а значит, бросать всё и мчаться в Белград нельзя. Нужно сходить на вечеринку и завтра лететь за границу своим рейсом.
А чтобы сходить на вечеринку, нужно дождаться вечера.
А чтобы дождаться вечера, нужно иметь стальные нервы, потому что тело наверняка нашли, и полицейские начали проверять, с кем красавица была вчера.
«Разве кто-нибудь поверит, что я не убивал Алису? Кто-нибудь поверит, что она сама бросилась на нож?»
Это обстоятельство пугало больше всего – Фёдор помнил, каким спокойным и решительным было лицо Алисы, когда она вонзила клинок себе в сердце. Алиса хотела умереть, занимаясь с ним любовью.
Хотела умереть…
«Наверное, какая-нибудь сектантка! Спятившая религиозная дура! Сумасшедшая! Но кто мне поверит? Я был с ней, я трахал её, на ноже мои отпечатки…»
Алиса хотела умереть, а он лишь подвернулся под руку.
Но кто поверит?
Один раз Горелову позвонили – он едва не вскрикнул от ужаса и расслабился, лишь увидев на экране знакомый номер коллеги. Ответил. Услышал кучу весёлых вопросов о готовности к вечеринке и предложение «начать в баре», скомкал разговор, сказав, что занят. Отключил телефон и продолжил бродить по Москве. Когда проголодался – вошёл в первое попавшееся заведение, попросил какой-то жирной и сытной еды, не запомнил, какой, но сначала – водки. Выпил рюмку, попросил повторить. Повторил и понял, что алкоголь не берёт – слишком сильным оказалось нервное потрясение. Съел заказанное, хотел попросить третью рюмку, но услышал:
