Квартира у нее была роскошная, барская, и мебель исключительно старинная, сразу видно, графиня, или кто она там по родословной.
— А эта квартира еще вашим предкам принадлежала? — оглядывая буфет, горку и диван с креслами, столик и бюро, поинтересовался простодушно Никита.
— Предкам? — удивилась Лидия Георгиевна, потом сообразила и рассмеялась. — Нет, молодой человек. Мои родители детство провели в бараках на Выборгской стороне, там, к слову сказать, еще в детстве и познакомились, я родилась в коммунальной квартире на Лиговке. Эта квартира принадлежала родителям моего второго мужа. И его отец происходил из крестьянской семьи, но был очень талантливым человеком, можно сказать, самородком. Жизнь окончил почетным академиком почти всех известных в мире академий. Он был выдающимся физиком, — не без удовольствия рассказывала Лидия Георгиевна. — Мой муж тоже занимался физикой, таких высот, как отец, конечно, не достиг, но многие его научные работы и до сих пор не потеряли актуальности. К несчастью, несколько лет назад он скончался.
— Простите.
— Ничего. В нашем возрасте это естественный ход вещей, — успокоила его Лидия Георгиевна. — Так что же вас привело ко мне?
— Мы расследуем обстоятельства смерти дочери и зятя Аглаи Игоревны Болотниковой, вашей подруги, — приступил к объяснению Никита, — и в этой связи я хотел спросить, не рассказывала ли вам когда-нибудь Аглая Игоревна о каких-нибудь семейных сокровищах, кладах или еще о чем-нибудь в этом роде?
— Сокровищах и кладах? — с удивлением переспросила старушка. — Нет, признаться, я никогда не слыхала о сокровищах графов Вейсбахов.
— Кого, простите?
— Вейсбахов. Аглая происходит из рода Вейсбахов по матери, отец ее тоже был дворянином, но происходил из более скромной семьи, а Болотникова ее фамилия по мужу. А в связи с чем такой интерес? Вы предполагаете, что Арину с мужем убили из-за каких-то старинных сокровищ? — с сомнением спросила Лидия Георгиевна.
— Ну, не совсем. Это одна из версий, — чувствуя себя неловко, пояснил Никита.
— Насчет кладов мне ничего не известно, но вот что я сейчас вспомнила. — Никита навострил уши. — Примерно за месяц до своей смерти Аглая приезжала ко мне. Я тогда сразу же обратила внимание, что она была непривычно подавлена и рассеянна. Я, конечно, спросила, что происходит, думала, может, с Аришей что-то. Но она как-то замялась, ничего толком объяснять не стала, но при этом сказала, что в последнее время ей как-то тревожно. Что она беспокоится за своих. Я тогда предположила, что у Сергея проблемы с бизнесом, но она почему-то вспомнила свою бабушку. Говорила, что иногда необходимы жертвы. Или чтобы спасти свою семью, необходимы жертвы? — неуверенно вспоминала Лидия Георгиевна. — Я тогда, признаться, не очень серьезно восприняла ее сетования, уж очень они были какие-то путаные, а потом, когда она легла в больницу, я даже обрадовалась, что ее подлечат, думала, что наш последний разговор был проявлением развивающейся деменции.
— Чего развивающейся? — не понял Никита.
— Деменции, — повторила Лидия Георгиевна. — Попросту говоря, старческого маразма. Возраст, знаете ли, никого не щадит. Но, очевидно, я ошибалась, мне надо было внимательнее выслушать Аглаю, настоять, чтобы все мне рассказала, а я проявила интеллигентскую бесхребетность, тактичность, чтоб ее, — сердито стукнула маленьким кулачком по подлокотнику Лидия Георгиевна.
Но Никита из всего рассказа ухватил главное и теперь был намерен выяснить все до конца, чтобы майор к нему по имени-отчеству не обращался.
— Лидия Георгиевна, а в какой связи Аглая Игоревна упоминала свою бабушку? При чем здесь она?
— Бабушку? Ах да. Вы же не знаете истории их семьи, — покивала седенькой головой Лидия Георгиевна. — Ее бабушка графиня Вейсбах была женщиной сильной, решительной, когда ее второго мужа по подозрению в монархическом заговоре забрал НКВД, или, может, в это время было ОГПУ? Не помню, не важно. Забрали, одним словом, она не стала дожидаться, когда придут и за ней. Не хотела, чтобы дети ее пострадали, чтобы к ним ниточка потянулась, и покончила с собой. А ей еще только-только пятьдесят исполнилось. Молодая совсем была. Так-то.
— И именно о ней вспоминала Аглая Игоревна перед больницей?
— Именно!
— А может, ей кто-то угрожал, преследовал?
— Может быть, — виновато проговорила Лидия Георгиевна.
Ну что ж, радостно потирая руки, скакал вниз по ступеням довольный Никита, бабушка, покончившая с собой, чтобы спасти семью, тревога и намеки — это уже кое-что. Значит, старушка чего-то боялась, значит, они копают в нужном направлении. И вот как это все у майора так ловко получается? Что ни выстрел, все в десятку! А они с Рюминым вроде бы уже не один год при майоре крутятся и вроде бы те же самые дела расследуют, а результата такого нет. А может, еще будет? — с надеждой подумал Никита, ведь не глупее же они майора? Вот тут у Никиты нежданно зашевелились неприятные, даже унизительные сомнения, которые он, впрочем, немедленно отогнал.
— Встретиться? Ну, разумеется, приезжайте, — сразу же согласилась на встречу с Денисом Рюминым Ирина Григорьевна. — Или вы хотите, чтобы я к вам приехала?
— Нет-нет. Я сам, — успокоил ее Денис.
— Добрый день, проходите, — приветливо распахнула дверь Ирина Григорьевна. — Может, на кухню пойдем? Я люблю на кухне гостей принимать, заодно чайку попьем. Я как раз для Максима Сергеевича пирожки пеку, да вот заодно решила овощи потушить. Я же с тех пор, как его родители погибли, по хозяйству ему помогаю, — усаживая Дениса за стол и наливая ему чаю, охотно рассказывала Ирина Григорьевна. — Ну и Марии Сергеевне тоже. Но ей моя помощь не очень нужна, только если прибрать. Она и сама хозяйка хоть куда. А вот Максиму Сергеевичу не повезло. Мало ему гибели родителей, еще и жена гадина, нашла время для своих шашней, — сердито проворчала женщина, доставая из духовки противень и проверяя, пропеклось ли тесто.
— А что у него с женой?
— Да вот приехал от вас, в тот день, седьмого июня домой, убитый горем, а там женушка со своим кобелем на кровати скачет. Вы уж извините, что я так грубо выражаюсь, но добрых слов для этой нахалки не находится. Он ее выгнал, конечно, а она с тех пор дня ему спокойно прожить не дает. То скандал устроит, то квартиру разорит.
Денис слушал домработницу в оба уха. Ничего себе у Панова-младшего жизнь кипит! Так, может, женушка тоже к этому делу отношение имеет?
Хотя при чем тут жена? Если бы она знала, что в ту ночь убили свекра со свекровью, не стала бы мужика домой приводить, а наоборот, изображала бы из себя любящую женушку.
— Ирина Григорьевна, а где вы работали до Пановых? — как бы между прочим спросил Денис, беря пирожок побольше. — В какой семье?
— До Пановых я технологом на колбасном производстве работала, — с гордостью сообщила женщина. — Но увы. После кризиса дела пошли неважно, объемы производства стали сокращаться, меня уволили. Работы было не найти, вот и пришлось идти в домработницы. Да и то это случайно вышло, — усаживаясь напротив Дениса, рассказывала Ирина Григорьевна. — Я после увольнения в больницу попала с растяжением, а там познакомилась с бывшей домработницей Пановых, она в аварию, бедная, попала. Ну вот, она меня с Ариной Николаевной и познакомила. Ей была нужна домработница, а мне работа. Так и сошлись. Но больше я уж в домработницы не пойду, — прихлебывая чай, сообщила она. — Если Максим Сергеевич меня уволит, попробую снова по специальности устроиться. Скучно с пылесосом по квартире бегать, хотя платят мне неплохо.
