Полина не спеша и с аппетитом позавтракала, Максим принял душ и привел себя в порядок, они неторопливо покинули дом, загрузились в машину, включили навигатор…
— Блин! Какая пробища! — воскликнул, не сдержавшись, Максим, но увидев выражение лица своей спутницы, мгновенно собрался. — Ничего, сейчас мы ее объедем и будем на месте вовремя.
Полина ему не поверила, но Максим показал чудеса вождения, и они почти не опоздали.
— Загляну к Антонине Ивановне, извинюсь за опоздание, — оставляя сумку в подсобке, бросила Инне Яковлевне Полина.
— Не ходи, у нее какой-то человек сидит, кажется, из полиции, — остановила ее Инна Яковлевна. — Иди работай, она о твоем опоздании и не узнает, как пришла, так в кабинете с ним и закрылась, — подмигнула Полине добродушная Инна Яковлевна.
И обрадованная Полина поспешила в зал, где ее дожидался Максим.
— Давайте быстренько отыщем книги, заведующая как раз с кем-то из полиции занята, — проговорила Полина.
— С кем?
— Что с кем?
— С кем именно разговаривает ваша заведующая? Вы видели этого полицейского? — Максим сам не знал, почему насторожился. Полина ему уже говорила, что когда состоялся налет на библиотеку, к ним приезжала полиция, и кажется, даже завели дело о мелком хулиганстве.
— Нет. Я никого не видела. Инна Яковлевна, это моя коллега, сказала, что они с самого утра там сидят.
— Вот что. Давайте возьмем книги, пока нас никто не видит, на время, конечно, — поспешил успокоить нахмурившуюся Полину Максим, — и быстренько смоемся. У меня нехорошие предчувствия.
— Какие еще предчувствия? — восприняв его слова как шутку, с улыбкой переспросила Полина.
Но Максим не склонен был шутить. Смерть мамы с папой не располагала к шуткам, и он, будучи не слишком верующим человеком и уж тем более не склонным ко всяким там женским глупостям вроде гаданий, суеверий и предчувствий, решил в кои-то веки довериться интуиции.
— Скажите своей коллеге, что у вас дома неприятности, и сваливаем. Книги давайте мне.
— Почему это? — тут же вцепилась в них Полина.
— Потому, что вдруг она выйдет вас проводить, а вы со стопкой казенных книг хотите сбежать.
Справедливо, вынуждена была согласиться Полина, отдавая книги.
— Давайте быстрее, я вас в машине жду, — кивнул Максим и поспешил покинуть библиотеку.
— Ой, куда же я его сунула? — роясь в сумке в поисках звонящего телефона, бормотала Полина.
— Кто это? — скосил глаза на телефон Максим.
— Не знаю, незнакомый номер, — уже собираясь ответить, с удивлением констатировала Полина. Ей редко звонили с незнакомых номеров.
— Постойте, — остановил ее Максим.
Он припарковался возле обочины, благо утром во дворах машин было мало, и решительно забрал из Полининых рук телефон. Она от такого нахальства просто задохнулась, не найдя слов.
— Не спешите, сперва проверим, кто это может быть. Точнее, я почти уверен, что это полиция. — Максим достал бумажник и принялся рыться в нем в поисках визитки майора. — Куда-то я ее сунул, — приговаривал он, как еще недавно Полина. — Ах, вот она. Та-ак. Блин!
Интуиция не подвела. Полине звонил майор. Значит, вопреки убеждению Максима тот не свалил вину за убийство его родителей на безответного алкоголика, а каким-то неведомым образом докопался до библиотеки. Значит, они с Полиной на правильном пути. Точнее, он на правильном пути. Полина к происходящему отношения не имеет, она — так, случайный элемент. А впрочем, он, кажется, даже рад, что она оказалась вовлечена в эту историю. Не так одиноко, и об Аньке меньше думается.
— Что случилось? — не дождавшись пояснений, поинтересовалась Полина. — И кстати, верните мой телефон.
— Вам звонил майор, который ведет дело об убийстве моих родителей, — ответил Максим, заводя машину и возвращая мобильник.
— А при чем здесь я? Я не имею к этому никакого отношения! — заволновалась Полина.
— Думаю, это он сидел у вашей заведующей и наверняка хотел знать, почему вы связались со мной и что мне известно. Но вы не отвечайте. В конце концов, вы понятия не имеете, чей это номер, а на звонки незнакомцев вы отвечать не обязаны. Так что мы можем преспокойно заняться расшифровкой записки.
Полине такая постановка вопроса не очень понравилась, но спорить она не стала, поскольку и сама хотела поскорее расшифровать записку, а полиции ей все равно сообщить нечего.
— Итак, несите записку, а я сварю кофе и приступим, — азартно потирая руки, распорядился Максим, когда они добрались до дома.
Глава 21
1937 г. Ленинград
— Добрый день, вы ко мне? — Дверь распахнула очень худенькая, прямая как палка дама с белоснежными, уложенными в прическу волосами и ясными светло-серыми, похожими на воду в весеннем ручье, глазами. — Товарищ, я вас слушаю!
Не такой представлял себе Екатерину Львовну Демьян Григорьевич, но да не это важно.
— Добрый день. Вы Екатерина Львовна?
— Молодой человек, сколько раз вы нажали дверной звонок? — строго спросила дама.
— Три.
— А что написано на двери? Гагарина Екатерина Львовна — три звонка. По-моему, вывод напрашивается сам собой. Да, я Гагарина Екатерина Львовна. Слушаю.
Отповедь бывшей фрейлины сильно взбесила Демьяна Григорьевича, но он все же сдержался. Романовские миллионы маняще мерцали перед его внутренним взором.
— Я из Рыбинска, — многозначительно произнес Демьян Григорьевич. — Вы позволите войти?
— Из Рыбинска? — недоуменно приподняла тонкие нарисованные брови Екатерина Львовна, но тут же просветлела. — Ах, из Рыбинска! Прошу, прошу.
По темному, показавшемуся Демьяну Григорьевичу бесконечным коридору они добрались до нужной двери.
— Входите.
Комнатка Екатерины Львовны была светлой, уютной, с кружевными занавесочками, пузатым резным буфетом, круглым столом, покрытым вышитой скатертью, и пышным фикусом в кадке. В такой комнате хотелось остаться навсегда, здесь царил дух спокойствия и благородства.
— Присаживайтесь, может быть, чаю с дороги?
— Нет-нет. Благодарю, — отчего-то отказался Демьян Григорьевич. Хотя есть хотелось ужасно, да и пить тоже.
— В таком случае рассказывайте, — усаживаясь напротив гостя, с нетерпеливым блеском в глазах попросила Екатерина Львовна. — Кто вы, какими судьбами, с каким поручением?
В комнате при ярком свете стали заметны глубокие морщины, избороздившие ее некогда красивое лицо, и возраст хозяйки больше не вызывал сомнений.
