— Не трудитесь. Я грамотный, успел прочесть и на повестке, и на двери кабинета, — беспардонно прервал его Коскуль.
Малолетний наглец, едва сдержал усмешку Станислав Дмитриевич. Купидон-переросток его забавлял.
— Хорошо, — произнес он вслух ровным, безучастным голосом. — Значит, вы, очевидно, осведомлены, зачем вас пригласили?
— Не имею ни малейшего представления.
— А разве вы не слышали об убийстве Арины Пановой?
— А должен был? — ничуть не смущаясь, поинтересовался Коскуль, скучливо разглядывая скудную обстановку кабинета.
— Да, учитывая, что совсем недавно вас связывали весьма близкие отношения.
— Нас? Не припомню, — так же развязно проговорил музыкант.
— Странно, учитывая, как болезненно вы переживали разрыв. Грозились убить ее, покалечить, сообщить мужу о вашем романе, растрезвонить в прессе. Закатывали истерики, публичные сцены.
— Какая чушь! — откинув голову на спинку стула и глядя в потолок, проговорил Коскуль. — Просто хотел сделать ей напоследок приятное, чтобы старушка почувствовала себя неотразимой и желанной. Знаете, некоторым старым сучкам это нравится, — взглянув майору прямо в глаза, нагло заявил купидон.
— Ах, вот как? А по моим сведениям, это она вас бросила, наигравшись, как старую, надоевшую куклу. Вы рассчитывали на протекцию с ее стороны, а она заявила, что не мешает дела с удовольствием. И вы взбесились, — пристально глядя на Коскуля, рассказывал майор. — Она не просто ранила ваше самолюбие, но и разрушила честолюбивые планы. Какое разочарование, несколько месяцев трудов, и все насмарку. — И Коскуль дрогнул. Уголок его губ едва заметно дернулся, а глаза недобро сверкнули, но это мгновенное проявление чувств было тут же подавлено, а на лице музыканта воцарилось прежнее нагловато-безмятежное выражение.
«Фрукт!» — не без уважения заметил Станислав Дмитриевич.
— Чушь. Это вам наболтали ее подружки с ее же слов, — растягивая гласные, сообщил Коскуль. — И в чем, собственно, дело? Вы на меня хотите повесить убийство Пановых? Так со старым боровом у меня счетов быть не могло, я, извините, не по этой части.
Действительно. Исходя из того немногого, что майор успел накопать на Илью Леонидовича, выходило, что он убежденный гетеросексуал. И все же.
— Илья Леонидович, что вы делали вечером шестого июня и в ночь с шестого на седьмое? — перешел от области слухов к конкретике Станислав Дмитриевич.
— Гм, так и не вспомнишь, — снова поднял взгляд к потолку Коскуль. — В клубе, кажется, был.
— Боюсь, что «кажется» нас не устроит. Или у вас есть алиби на время убийства супругов Пановых и вы можете быть свободны, или же его нет и тогда наша беседа продолжится.
Коскуль с недовольной миной взглянул на майора.
— Ну, есть, есть у меня алиби. Но вот подтвердить его будет сложно. Дело касается женщины, — многозначительно прогнусавил музыкант.
— И как я понимаю, замужней, — с едва уловимым сарказмом уточнил майор.
— Ну разумеется, — слегка покачивая носком ноги, обутой в дорогие итальянские туфли, небрежно согласился Илья Леонидович.
— И все же в ваших интересах сообщить нам имя и фамилию вашей знакомой. А уж мы постараемся построить свою беседу с ней максимально тактично.
— Не знаю, — с сомнением покачал головой Коскуль. — Поскольку я не убивал Аринку с мужем, мне ничего грозить не может, и хороший адвокат наверняка эту ситуацию разрулит. А вот если муж моей знакомой узнает о наших шалостях, то местечко на кладбище, в крайнем случае, инвалидное кресло, мне обеспечено без всяких сомнений. Так что пардон, но имя ее я вам сообщать не намерен, — с привычной нагловатой усмешкой ответил Илья Леонидович.
— Ну что ж. В таком случае я вынужден задержать вас по подозрению в убийстве супругов Пановых, — с почти искренним сожалением проговорил майор.
— Ладно. Но только учтите, толку от моей информации вам не будет. — И Коскуль, протянув к майору руку, поманил его к себе длинным музыкальным пальцем.
«Нахальный щенок!» — едва не расхохотался майор, но, тем не менее, наклонился. И Илья Леонидович шепнул ему на ушко имя.
— Жена председателя думского комитета? — уточнил майор.
— Именно. Вы понимаете, что подтверждать мое алиби никто не будет, но юридическую поддержку обеспечат, — откидываясь на спинку стула, проговорил молодой наглец, любуясь своим маникюром. — А поскольку к убийству Пановых я отношения не имею, задержав меня, вы впустую потратите время и нервы.
Коскуль был прав. И в том, что адвокаты его отобьют, и в том, что к убийству Пановых отношения он не имеет. Вряд ли этот альфонс стал бы рисковать своим нынешним сытым положением ради сомнительного удовольствия отомстить бывшей любовнице, да еще и в такой извращенной форме. Нет, такая месть не соответствует личности Ильи Леонидовича. Но проучить его майору хотелось, и он, дабы сбить спесь с молодца и преподать ему на будущее урок, взял с музыканта подписку о невыезде. Коскуль, конечно, поистерил для порядка, даже пытался угрожать майору, но в итоге на удивление быстро смирился, подмахнул бумажку и с видом победителя покинул кабинет майора. Непотопляемый молодой человек!
Глава 14
10 июня 2018 г. Санкт-Петербург
Всю субботу Денис с Никитой обходили подъезды. Паспортный стол был закрыт, так что ни о каких списках до понедельника речи быть не могло, но такие мелочи не оправдали бы их в глазах майора, а потому, поделив между собой подъезды, бравые оперы тормошили несознательных жильцов, склоняя их к сотрудничеству то уговорами, то угрозами вызова в прокуратуру.
— Ничего мы не видели! — кричала Денису из-за закрытых дверей очередная несознательная гражданка. — Мы спим по ночам, ясно?!
— Да что же вы так надрываетесь, откройте дверь, поговорим спокойно, — увещевал ее Денис.
— Ага, чтоб и меня, как этих, из соседнего подъезда! Нашли дуру. — На этом внутренняя дверь квартиры была захлопнута, а Денис отправился на следующий этаж.
— Поработай-ка в таких условиях, найди свидетелей, — ворчал он себе под нос, поднимаясь вверх по ступеням. — Хорошо майору рассуждать, сидя дома у телевизора.
Причина ворчливости Дениса Рюмина крылась не только в упрямстве жильцов дома, но и в планах, которые он строил на сегодняшний вечер. Планах весьма сомнительных и зыбких, но именно из-за этой зыбкости Денису и не терпелось поскорее покончить с делами служебными и приступить к делам личным.
У Никиты Грязнова дела шли не лучше. В фасадной части дома за дорогими бронированными дверями редко кто откликался, видимо, укатили кто в отпуск, кто на дачу. А если и откликались, то разговаривали неохотно, а уж своих гостей и вовсе отказывались обсуждать. Выходило, что кроме прислуги в день убийства иных визитеров у жильцов подъезда не было. Разумеется, у тех, что были дома. А уж врут они или говорят правду — поди узнай. У всех видеокамеры, никто двери не открывает, все общаются по переговорному устройству. Хоть ОМОН вызывай со штурмовой группой.
