— Извините, Станислав Дмитриевич, не успел. Мы же два чердака обследовали, потом дворничиху искали, затем Серега к себе в отдел поехал заключение писать, а я свидетелей в соседнем дворе искал. До самой ночи, — ловко вывернулся скользкий Грязнов, и Денис опять заскучал.
— Значит, сегодня первым делом в паспортный стол, затем опросите жильцов подъезда, кто в день убийства Пановых был дома, кто в отпуске или командировке, к кому в этот день приходили гости, приезжали курьеры, в общем, установите всех, кто входил в подъезд за последние сутки перед убийством, — распорядился майор. — Отчет я просмотрю позже. Что с ключами Пановых?
— Ключи супругов и комплект, ранее принадлежавший матери Пановой, находятся в квартире. Один комплект у нас. По свидетельству домработницы Пановых, Болотникова, мать Арины Пановой, когда в больницу ложилась, свой комплект не брала, он все это время оставался дома, висел на специальном крючке в прихожей. Ключи супругов были при них. Один в сумочке Пановой, второй на подзеркальнике. Еще были комплекты у сына и домработницы.
— Ясно. С ключами вопрос оставляем открытым, их могли украсть умышленно, Панова могла их реально потерять, если она, как все женщины, имела обыкновение бросать сумку на работе где попало, с ее ключей могли сделать слепок или вообще украсть их в день убийства, а потом подбросить непосредственно в квартиру, — размышлял вслух майор. — Снять бы отпечатки с ключей обоих супругов и Болотниковой, но боюсь, что уже поздновато.
— А может, все же попробовать? — продемонстрировал трудовой энтузиазм Никита.
Денис лишь скривился от отвращения.
— Хорошо. Сделайте. Но насколько я знаю, вчера из Эмиратов прилетела дочь Пановых и остановилась в квартире родителей. У них сегодня похороны, думаю, что смысла снимать отпечатки уже нет. Ключи, безусловно, трогали все кому не лень, ничего интересного мы там не найдем. А жаль. Проворонили, — с сожалением констатировал майор. — Ладно, Грязнов, продолжайте, что у вас со свидетелями из соседнего двора?
— Со свидетелями напряженно. Соседний двор совсем маленький, с одной стороны вообще глухая стена. В этом дворе даже машины не паркуют, негде. Пара мусорных бачков стоит, вот и все украшения. Окон очень мало во двор выходит, к тому же там лифты в таких, знаете, стеклянных коробах к фасадам домов пришпандорены, так что обзор еще меньше. Мне кажется, жители этого двора и в окна-то не выглядывают. Незачем. В общем, не нашел я свидетелей.
— Плохо, Грязнов. Недорабатываете. Даже в таком безнадежном дворе можно кого-нибудь отыскать, — не удовлетворился его объяснением майор. — Продолжайте работать.
Но Денис Рюмин радоваться не спешил, он чувствовал, что близится его очередь, а хвастаться ему было нечем.
— Что у вас, Денис? — Не подвела его интуиция.
— Да не густо. Все бывшие любовницы Панова как на подбор деловые, успешные, финансово независимые. Никто из них не ожидал, что он разведется, никто из них после расставания с Пановым не понес никаких потерь. Во всяком случае материальных. Я попытался пособирать сплетни в офисах всех трех дамочек, но ничего интересного не накопал. У двух из них появились новые мужики, третья, последняя, пока кукует в одиночестве. Все три дамочки о смерти Панова ничего не знали. Последняя из них, Ксения Володарская, пока одинока, очень горевала, что не смогла попасть на похороны, о Панове отзывалась доброжелательно. По словам секретарши, и прочие увлечения Панова были именно такого типа. Никаких двадцатилетних куколок с пустой головой, озабоченных поисками богатого папика, среди них не было. В общем, по нулям, — с сожалением констатировал Денис.
— Отрицательный результат — тоже результат, — задумчиво проговорил майор. — А что с алиби Павла Барышникова? Удалось что-то выяснить?
«Не забыл майор», — подавил тяжелый вздох Денис. Признаться откровенно, Денису просто лень было тратить время впустую, перепроверяя и без того складное алиби водителя.
— Станислав Дмитриевич, когда мне было успеть? Я целый день из конца в конец города мотался, любовниц Панова опрашивал, — обиженным голосом произнес Денис.
— Не успели? — прищурился, глядя на него, майор и неожиданно добродушно проговорил: — Ну, ничего, я сам им завтра займусь, а вы, Денис, помогите Грязнову с поиском свидетелей. Достаньте список жильцов подъезда и приступайте. Не забудьте соседний двор. Обратитесь к завсегдатаям соседнего сквера, где был обнаружен топор. А я займусь Барышниковым и поищу любовника Арины Пановой, с которым у нее был конфликт с угрозами и шантажом, — потирая подбородок, распорядился майор. — Все. Свободны.
Глава 12
1934 г. Рыбинск
Дождь со снегом барабанил в рамы, метались за окнами голые ветви сирени, поскрипывали жалобно половицы, стрекотал за печкой сверчок, разметался на подушке сын. Как он вытянулся за это лето, стал совсем худой, ремень едва держит брюки, а вот рукава у всех рубашек стали коротки, и щиколотки из-под брюк торчат. Растет мальчик и все больше становится похож на отца.
Клавдия Михайловна Кобылинская подавила тихий всхлип, готовый вырваться из груди, поправила сыну одеяло и, поцеловав его нежно в лоб, отошла к окну. Уже шесть лет, как нет с ними Евгения Степановича. Шесть лет, наполненных тоской, страхом, одиночеством и маленькими радостями. Все радости связаны с сыном, других в жизни Клавдии Михайловны нет. Она очень постарела за эти годы, превратилась в изможденную старуху. Она думала об этом, глядя на свое отражение в черном оконном стекле и поглаживая покрытую сеточкой морщин щеку. Труды, нужда, липкий страх от каждого неожиданного стука в дверь, разве это жизнь? Разве о такой жизни она мечтала в юности?
Ах, как прекрасна была ее юность! Царское Село, гимназия, летние прогулки в парке, катание с отцом на лодке, кружевные зонтики, соломенные шляпки, галантные кавалеры, концерты по вечерам. Все ушло, умерло, и прах прошлого сметен ураганом революции.
Впрочем, и ураган уже давно сменился вязким мещанским болотом, лишенным красоты, изящества, блеска, интеллектуального в том числе. Спит за окнами провинциальный Рыбинск, посапывает за высокими заборами и голыми палисадниками. Тоска. А впрочем, спохватилась Клавдия Михайловна, слава тебе, Господи, что живы! Грех это Бога гневить. Торопливо перекрестилась, благословила спящего сына. Словно почувствовала, что где-то, в далеком Свердловске, уже привели в ОГПУ Паулину Межанс, комнатную девушку покойной графини Гендриковой, и уже рассказывает она следователям о царских сокровищах, плетутся сети судьбы, и уже занесен меч над маленьким тихим семейством провинциальной учительницы Клавдии Михайловны Кобылинской и ее сыном.
— Так что же случилось с драгоценностями царской семьи? — почти ласково спросил следователь, глядя на Клавдию Михайловну теплыми карими глазами.
Ее взяли вчера поздно вечером, Иннокентий уже засыпал. Явились двое с повесткой, велели одеваться. Клавдия Михайловна от ужаса вся заледенела, никак не могла сообразить, что надеть, что сказать. Но увидев перепуганные глаза сына, опомнилась:
