– Нет, я был мэром.
– Это делало тебя членом комитета ex officio
[57] – Хейзел нам так сказала.
Мистер Стоун покосился на мать. Та смотрела в пространство.
– Наш техникум хорош в своем роде, – сказал он, – но мы не можем дать его ученикам полноценное образование. Все-таки пока еще Луна – окраина цивилизации, фронтир…
– Но ты же сказал в прощальной речи, – прервал его Поллукс, – что Луна-Сити – это будущие Афины и надежда новой эпохи.
– Поэтическая вольность. Техникум – еще не Гарвард. Разве вы, ребята, не хотите увидеть великие произведения земного искусства? Разве не хотите познакомиться с великой литературой Земли?
– «Айвенго» мы читали, – сказал Кастор.
– А «Мельницу на Флоссе» читать не хотим, – добавил Поллукс.
– Мы предпочитаем твое творчество.
– Мое творчество? Это же не литература. Это скорее анимированный комикс.
– А нам нравится, – твердо сказал Кастор.
Отец глубоко вздохнул:
– Спасибо. Ты напомнил, что сегодня вечером мне еще предстоит пластаться над целым эпизодом, а посему я прекращаю дискуссию. Во-первых, вы не сможете взять деньги без отпечатка моего большого пальца, а я с этого дня буду носить перчатки. Во-вторых, вы еще слишком молоды, чтобы получить постоянные права.
– Ты можешь устроить нам временные права, действующие в Системе. Когда вернемся, мы, возможно, будем достаточно взрослыми для постоянных.
– Вы слишком молоды!
– Слушай, папа, – заметил Кастор, – только полчаса назад ты одобрил мою идею, что одиннадцатилетний малец может управлять кораблем.
– Я прибавлю ему лет!
– Это испортит всю идею.
– Да провались она! Это всего лишь литература, к тому же низкопробная. Просто трюк, чтобы сбыть товар. – Стоун вдруг подозрительно посмотрел на сына. – Кастор, ты нарочно подсунул мне эту мысль? Чтобы было на что опереться при защите своей безумной затеи?
– Отец, как ты мог подумать такое? – Кастор был полон праведного возмущения.
– Я тебе дам «отец». Я пока еще могу отличить кукушку от ястреба.
– Кто ж не может? – вставила бабушка Хейзел. – Класс «ястреб» – чисто торговый тип, а «кукушка» – это небольшая спортивная машинка. Подумайте об этом мальчики, «кукушка» может оказаться даже лучше «дугласа». Мне нравится ее раздельное управление и…
– Хейзел! – рявкнул Роджер. – Перестань подыгрывать им. И хватит хвастаться – ты не единственный инженер в семье.
– Единственный хороший, – самодовольно ответила Хейзел.
– Да ну? На мою работу тоже никто не жаловался.
– Что ж ты тогда ее бросил?
– Сама знаешь. Месяцами возишься с головоломными цифрами, а что в итоге? Ремонтный док или дробилка для лома. И кому это нужно?
– Значит, ты не инженер, а просто человек, который разбирается в технике.
– А сама? Ты тоже не работала по специальности.
– Да, – созналась Хейзел, – но у меня были другие причины. Я видела, как трое здоровенных волосатых мужиков получили повышение в обход меня, и ни один из них не умел интегрировать по частям без помощи карандаша. Вскоре я поняла, что в Комитете по атомной энергии существует предубеждение против женщин, что бы там ни говорилось в гражданском кодексе. Поэтому я и пошла работать в казино. В Луна-Сити тогда особенно не из чего было выбирать, да и ты был у меня на руках.
Спор как будто угасал, и Кастор решил, что самое время его оживить.
– Хейзел, ты правда думаешь, что нам лучше взять «кукушку»? Я не уверен, хватит ли у нас денег.
– Ну, на самом деле тогда вам нужен будет третий в экипаже, чтобы…
– Хочешь войти в долю?
– Хейзел, – вмешался мистер Стоун, – я не намерен больше терпеть твое потворство. Я решительно против…
– Хватит меня воспитывать, Роджер. В девяносто пять мои наклонности уже определились.
– Как же, в девяносто пять! На прошлой неделе тебе было восемьдесят пять.
– Неделя выдалась тяжелая. Вернемся к нашим баранам. Почему бы тебе не отправиться с ними? Ты бы присмотрел за ними, берег их от неприятностей…
– Кто? Я? – Мистер Стоун перевел дух. – А: даже десантник не смог бы уберечь этих недозрелых наполеонов от неприятностей. Я знаю, я пробовал. Б: мне не нравится «кукушка», она жрет слишком много топлива. В: мне каждую неделю нужно делать по три серии «Бичей космоса», включая и ту, которую я должен записать сегодня вечером, если эта семейка когда-нибудь угомонится!
– Роджер, – ответила ему мать, – эта семья живет среди проблем, как рыба в воде. И никто не просит тебя покупать «кукушку». Что касается «В», то дай мне чистую катушку – и я надиктую тебе твои три серии, пока буду причесываться на ночь. – Волосы у Хейзел были еще густые и совершенно рыжие, И пока еще никто не поймал ее на том, что она их красит. – Все равно тебе пора разорвать этот контракт. Ты выиграл пари.
Роджер поморщился. Два года назад он позволил втянуть себя в пари, что сможет писать продукцию лучшего качества, чем та, что продается с Земли, – и с тех пор увяз в трясине щедрых гонораров и премий.
– Я не могу себе этого позволить, – слабо сказал он.
– Что проку в деньгах, если тебе некогда их тратить? Давай пленку и вертушку.
– Ты не сумеешь.
– Хочешь пари?
Роджер отступил – никто никогда еще не выигрывал пари у Хейзел.
– Это не меняет дела. Я человек семейный – мне надо еще подумать об Эдит, Мид и Вундере.
Мид повернула к нему голову:
– Если речь обо мне, папочка, то мне хотелось бы полететь. Я же нигде никогда не была – только один раз на Венере и два раза в Нью-Йорке.
– Сиди тихо, Мид, – спокойно сказала доктор Стоун и повернулась к мужу. – Знаешь, Роджер, я как раз думала, какая тесная у нас квартира. И мы нигде не были, как сказала Мид, с тех пор как вернулись с Венеры.
– И ты тоже? – уставился на нее мистер Стоун. – Эдит, эта квартира все же просторнее, чем любой корабельный отсек, сама знаешь.
– Да, но корабль кажется больше. А при невесомости места гораздо больше, чем в нашей квартире.
– Дорогая, если я правильно понял, ты поддерживаешь проект этого пикника?
– Совсем нет! Я говорю в общем и целом. Но ты на корабле спишь лучше. Ты никогда не храпишь в невесомости.
– Я вообще не храплю!
Доктор Стоун не ответила. Хейзел хмыкнула. Поллукс перехватил взгляд Кастора, тот кивнул, и близнецы тихо удалились в свою комнату. Им стоило немалого труда втянуть мать в семейные дебаты, но они потрудились не зря: без нее ни одно важное решение не могло быть принято.
