В комнате Эш ее догадки и теории казались такими реальными, но теперь я с друзьями, светит солнышко… Эш довольно напористая… Что, если у нас просто разыгралось воображение? Куда как проще положиться на взрослых, довериться им – в конце-то концов, разве не для этого они существуют?
Вот только взрослым подавай объяснения, компактные ответы, аккуратно вмещающиеся в коробочку, на которую можно налепить ярлычок. Ситуацию с Най аккуратной никак не назовешь, разумного объяснения ей нет, подходящего ярлыка – тоже, но они, взрослые, не хотят этого признавать. Боятся, видимо.
– Не хочется пока домой, – говорю я.
– А зачем нам расходиться? – говорит Роуз. – У меня дома ничего хорошего, сплошное уныние. Приду – так папа с мачехой обязательно захотят что-нибудь поделать втроем. Типа фильм посмотреть или поиграть в сраный «Скрэббл». Можно подумать, если я буду проводить с ней больше времени, меня перестанет воротить от того, что она мне в старшие сестры годится.
Без дальнейших обсуждений мы отлепляемся от парапета и берем курс на магазин в конце улицы.
– Мама, вот сто пудов, опять будет психовать из-за Аарона, – говорит Лео. – Как только переступлю порог, сразу начнутся нотации, а они у меня уже вот здесь, – обхватывает горло рукой.
– Ну, дело в том, что… – Я переглядываюсь с Роуз, которая вопросительно вскидывает брови. Она, должно быть, гадает, что же я сейчас такого выпалю, но, честно говоря, этого не знаю даже я. Все равно я продолжаю: – Чувак, я понимаю, почему твоя мама волнуется. С Аароном ты вечно во что-то влипал, а без него у тебя все идет гладко. Вот и…
– Слушай, Ред, отвали, а? – говорит Лео. Не рассерженно, но и без церемоний. – Я ж не маленький мальчик, я живу своим умом. Аарон вам не Аль Капоне какой-нибудь, он мой брат, понятно? Успокойтесь уже вы все. Пойду за вторым раундом.
– Забей, – говорит Роуз, пока мы ждем его у «Спара»
[4]. – Оно того не стоит.
– Ты хочешь, чтоб он стал таким, как раньше? – говорю я. – Аарон пырнул чувака ножом, тот в больницу угодил. Вдруг он и Лео втянет во что-то подобное?
– Лео правильно сказал: он уже не маленький. К тому же это было год назад, а теперь он другой. Надо ему доверять.
– Най мы тоже доверяли, – говорю я тихо.
– Най и Лео – разные люди. У Лео была тяжелая жизнь. Я, конечно, строю из себя несчастную богатенькую девочку, но, сколько бы я ни жаловалась на папашу-кретина, все мы знаем, что живется мне не так уж и плохо. У тебя тоже дома комфортные условия и всегда имеется еда в холодильнике, хоть мама твоя и классическая, прямо-таки хрестоматийная, алкоголичка. Но Лео… у Лео всего этого никогда не было. Он прекрасно понимает, что его ждет, и, когда придет время, сам решит, как ему поступить. Пойми, не нам с тобой – сытым, ухоженным, с оплаченными счетами – ему указывать.
Я рыскаю глазами по ее лицу, будто вижу ее впервые, хотя каждый изгиб, каждую ложбинку давно знаю наизусть.
Она не перестает меня удивлять. Стоит только принять ее за пустышку, как она произносит что-нибудь глубокое и серьезное, стоит только поверить в ее бессердечность, и она проявляет невероятную доброту. Но больше всего в ней храбрости: мало найдется людей на свете храбрее, чем Роуз.
– С тобой тоже случалось плохое, – говорю я вполголоса. – Ты, как никто другой, умеешь быть сильной.
Она отворачивается и некоторое время молчит.
– Ну да, но теперь все нормально, так что…
– А моя жизнь… – я пытаюсь найти правильные слова, – тоже далеко не идеальна.
– Все поправимо. – Она продолжает смотреть куда-то в сторону. – Кстати, что ты думаешь о Мазе Харрисоне? Он милый, скажи?
– Это который старший брат Тины Харрисон? – спрашиваю я. – Да ему лет двадцать пять.
– И? – Она смотрит на меня, как бы говоря:
«И что с того?»
– Сама только что возмущалась из-за разницы в возрасте у отца с мачехой, лицемерка, – напоминаю я ей.
– Так это совсем другое. Короче, я ему нравлюсь.
– Откуда ты знаешь?
– Он мне в «Фейсбуке» написал.
– В «Фейсбуке»! Им разве кто-то еще пользуется? Да твой Маз просто старпер.
– Ага, – хихикает Роуз. – Я туда не заходила лет так с тринадцати. Там тухло.
– Вот видишь, он придурок.
– Но он такой симпатичный, – говорит Роуз. – Так ли важна будет разница в возрасте, если окажется, что мы родственные души?
– Фу, гадость какая, – говорю я.
Лео выходит из магазина и проходит мимо, бряцая бутылками в пластиковом пакете.
– Ну пошли, – говорит он, и мы идем за ним следом, выкидывая, я надеюсь, Маза Харрисона из головы.
Лео с Роуз по очереди прикладываются к бутылке с водкой. Река меняет цвет у нас на глазах: сереет, розовеет и, наконец, когда зубастые контуры города проглатывают солнце целиком, становится сиреневой.
Каждый погружен в свои мысли. Лео пьет без удовольствия, упорно и последовательно, будто его заставили. Роуз с кем-то переписывается – не знаю с кем, но всякий раз, когда на экране телефона всплывает оповещение, губы ее расплываются в улыбке, а лицо смягчается. На «том конце» какой-то парень. Знакомая история: очередной дурак, один из многих, не пройдет и недели, она его бросит. Вдруг это Маз? Надеюсь, что нет. Маз весь такой пафосный, с крутой тачкой, а на самом деле ничего из себя не представляет.
– Ну что, на детскую площадку? – говорит Лео, открывая вторую бутылку.
– А как тебе Серена? – спрашивает Роуз ни с того ни с сего, пока мы срезаем путь к парку. Серена – это девушка из нашей школы с длиннющими ногами, голубыми глазами и таким высоким голосом, как будто вдохнула гелия. – Она на тебя запала. Сильно.
– Ты это к чему? – говорит Лео, искоса взглянув на Роуз.
– Такие девушки на дороге не валяются, – говорит она таким тоном, будто мы уже полчаса эту Серену обсуждаем, а Лео все никак не поймет, чего от него хотят. – Почему у самого сексуального парня в школе нету пассии? Хочешь сказать, что все эти мускулы не для нас, дам?
Непонятно, почему ей взбрело в голову поднимать эту тему именно сейчас, но одно я знаю точно: Роуз – последняя, с кем Лео хотел бы обсуждать девушек и серьезные отношения. Он дает ей достойный отпор, и ее глаза грозно сверкают.
– Зачем довольствоваться одной, когда можно наслаждаться всеми? – говорит он, расправляя плечи и выпячивая грудь. – Отношения – это постоянная критика, это тяжкое бремя. Кому захочется, чтобы ему указывали, как себя вести и что говорить, когда можно быстренько получить свое, и поминай как звали.
Роуз заливается смехом. Мы вваливаемся в темный пустой парк.
– Ну да, точно, ты у нас настоящий самец. – Она запрыгивает на карусель и начинает кататься по кругу. – И с кем же ты в последний раз трахался? Чье имя стоит последним в твоем длинном списке побед?
