Моя сестра Муна, которой тогда было семнадцать лет, обычно один или два раза в неделю убирала в доме Айши, помогая «маленькой служанке», жившей в этой семье. Денег Муне за это не давали, зато давали продукты: мерку манной крупы для кускуса, литр молока и немного масла.
Однажды Муна не смогла работать у соседей. Мне кажется, она тогда заболела. Поэтому туда послали меня. Предстояла большая уборка. Нужно было топтать ногами два толстых ковра в чане с мыльной водой. Из всех холодильников было извлечено содержимое, все полки протирались хлорным средством для чистки, а горшки драились металлическими мочалками.
Мы начали работу в шесть утра. В десять часов у меня от этой тяжелой работы уже болела спина; мне ведь тогда было всего девять лет. Около часа дня мы наконец закончили.
Соседка готовила кускус, а я мыла пол в столовой. Девочка помогала мне. Мы заносили в столовую посуду и приборы. Айша разложила еду в две миски — большую и маленькую. Большую миску она поставила на обеденный стол, а маленькую — на пол в кухне.
Я была неприятно удивлена, однако не сказала ничего. Только я собралась идти в столовую, как пти бонне дернула меня за рукав.
— Ты не имеешь права обедать вместе с семьей, — испуганно прошептала она. — Нам дают еду здесь, на полу.
Я оторопело посмотрела на нее.
— Ты же всего лишь уборщица, — сказала девочка, — как и я. Нам не положено есть вместе с господами.
— Но я же не уборщица, — возмущенно возразила я, — я вместе с Фатимой хожу в школу и всегда помогаю ей делать уроки, потому что в школе учусь лучше ее.
— Все равно, — сказала девочка, — ты такая же бедная, как и я. Нам там не место.
Я сидела вместе с девочкой на полу кухни. Мы слышали, как семья беседовала в столовой. «Маленькая служанка» ела так, словно голодала несколько дней подряд. Правой рукой я слепила шарик из манки, овощей и маленьких жирных кусочков мяса. Я была голодной, как всегда, но не могла есть здесь, на полу кухни. От возмущения у меня перехватило горло. Почему с нами обращаются как с собаками? Неужели мы люди второго сорта лишь потому, что мы бедные? Разве люди имеют право так по-скотски обращаться с другими людьми?
Про себя я решила, что никогда не буду обращаться с людьми так, как делает эта семья. Я не хотела, чтобы, когда я вырасту, у меня была «маленькая служанка». Я не хотела ни с кем обращаться как с животным.
Я ушла из дома наших соседей с пустым желудком, но преисполненная гордости.
Время насилия
Дома я снова терпела унизительные замечания тетки, грубое насилие со стороны кузенов, презрительное отношение кузин и побои дяди.
Я стала самым младшим ребенком в семье, с тех пор как Уафа и Асия остались жить в деревне. Лишь моя двоюродная сестра Хафида и мой двоюродный брат Хусейн были моложе меня.
Мы постоянно голодали и ели все, что казалось нам съедобным. Рабия узнала, что в маленьком медпункте на углу можно раздобыть муку и зерно. Мы тайком доставали там немного провизии, смешивали муку с теплой водой и быстро проглатывали эту кашу. Однажды тетка застала нас за этим и устроила большой скандал.
Она отняла у нас смесь из муки и зерна, наполнила ею таз и поставила на землю во дворе.
— А ну-ка, идите все сюда! — закричала она. — Я покажу вам, как жрут эти животные!
Все кузины и кузены столпились вокруг нас, а мы сидели на корточках на земле перед тазом. Я знала, что сейчас над нами будут издеваться, но мой голод был сильнее, чем стыд.
— Але, Уарда! — закричали мои двоюродные братья и сестры, когда я рукой взяла эту смесь и поднесла ее ко рту.
— Джамиля, ты можешь сожрать больше, — кричали другие, — у тебя такая жирная задница!
Казалось, что тетке это зрелище доставляет удовольствие. Мне не хотелось ее радовать, но я продолжала есть. Один Аллах знал, когда мне снова удастся съесть что-нибудь.
Под насмешки, издевательства и выкрики двоюродных сестер и братьев мы опустошили таз. Сегодня я испытываю стыд из-за того, что моя гордость была недостаточно велика, чтобы отказаться от еды. Но тогда я была благодарна, что мне удалось хоть чем-то набить живот.
Чаще всего гнев тети Зайны ощущала на себе Джамиля, самая храбрая и самая нахальная из нас. Однажды ее избили за то, что она нашла помидор и тайно съела его в туалете. В другой раз дядя Хасан вылил на нее ведро воды, потому что коридор еще не был вымыт, когда он пришел домой.
— Ты смотри, эта маленькая сука еще ничего не сделала, — зудела тетя Зайна. — Я не знаю, что у нее в голове. Может быть, она отвлекается, может быть, она не признает тебя хозяином в доме. Если бы я была тобой, мой любимый муж, я бы ей показала, кто здесь главный. Я не могу. Я лишь слабая женщина. А они ведь твои родственники, не мои. Ты отвечаешь за их воспитание. Я вообще не хочу в это вмешиваться.
Дядя Хасан не знал, что ему делать. Он растерянно переводил взгляд с тети Зайны на Джамилю. Он любил Джамилю, потому что она помогала ему в работе, умело, как настоящий ученик.
— Да, ну и что? Чего ты хочешь от меня?
— Покажи ей, что ты наш хозяин!
Дядя Хасан некоторое время обдумывал ситуацию, затем взял ведро с водой, которой мыли полы, и ударил им Джамилю по голове. Он сразу же рассек ей бровь, которая начала кровоточить так сильно, что дядя Хасан очень испугался. Лицо Джамили было красным от крови. Он сразу же отвез ее в больницу, где ей зашили рану.
Однажды жертвой стала я. По какой-то причине халти Зайна избила меня. Наверное, и повода-то не было. Я закрывала лицо руками, а тетка била меня так сильно, что растянула сустав.
Вечером, перед самым приходом дяди Хасана она поскорее улеглась в постель со страдальческим выражением лица.
— Хасан, мой любимый муж, — завыла она, — ты должен что-то сделать!
— Что случилось? — спросил дядя Хасан испуганно.
— Дети твоего брата бьют меня, когда тебя нет дома.
— Кто бьет тебя?
— Уарда.
— Уарда? Но она же еще совсем маленькая.
— Ты тоже против меня! — завопила тетка Зайна. — Ты защищаешь этого выродка, выродка убийцы?!
— Нет, — сказал дядя Хасан, — я просто хочу сказать, что Уарда очень маленькая и чуть ли не умирает с голоду. Как же она могла тебя побить?
— Но она же это сделала! Ты должен ее наказать.
Дядя Хасан вздохнул.
— Идем со мной, Уарда, — сказал он строгим голосом.
Затем он втолкнул меня в соседнюю комнату. Я тряслась от страха. Дядя Хасан мог быть очень жестоким, если находился в плохом настроении. А у него часто бывало плохое настроение, когда он не мог позволить себе купить сигареты, вино и видеофильмы.
