Мы со всех ног помчались к больнице, надеясь, что найдем там маму. Но я знала, что ее там нет. С каждым шагом на пути к больнице наши надежды таяли. Когда в больнице нам сказали, что пациентки по имени Сафия эль Фахир здесь нет, надежда исчезла окончательно.
Мы снова отправились домой: не бежали, а крались домой. Прокрались мимо школы, мимо лавки колониальных товаров, мимо портняжной мастерской. И мы шли очень медленно, потому что боялись того, что нас ожидало.
Когда мы добрались до дома, папа уже исчез. Здесь была полиция, и на нашей улице стояла машина для перевозки трупов. Вокруг собрались все соседи, так что полиция с трудом удерживала людей на расстоянии. Затем маму снесли по лестнице вниз. Ее тело было не полностью прикрыто, и я увидела ступни ее ног. Они не обгорели до черноты, а были совсем белыми. Я обрадовалась этому и очень громко закричала:
— Смотрите, мама не совсем сгорела, видите, там белое, видите?
Затем ее тело погрузили в машину и увезли.
Мы, дети, тесно прижались друг к другу, плакали и ждали. Никто не заботился о нас. Мы были никому не нужны. Рабия и Муна должны были опознать труп.
После обеда вернулся папа. Он нес большой мешок на спине. Наверное, хотел уложить туда маму и выбросить ее. Полиция сразу же арестовала его. Нам не разрешили разговаривать с ним.
Часть 2
РЕГИОН СУС, МАРОККО
1974–1979
Побег
Когда моя мать однажды в январскую пятницу 1974 года приехала в Е-Дирх, в свою родную деревню, она была на последнем месяце беременности. Она взяла с собой Джабера, моего старшего брата, и больше никого. Дело было в том, что ей пришлось убежать из дома. Отец снова угрожал ей и избил ее.
Мать схватила Джабера и побежала так быстро, как позволял ей большой живот, к остановке автобуса на большой дороге за нашим домом. Автобус привез ее на юг, в город Тизнит, в столицу провинции, где проживают берберы.
На рыночной площади мама и Джабер стали искать водителя из Е-Дирха по имени Бухус, у которого был старый белый автобус «фольксваген». Все называли Бухуса Автобусом.
— Вы не видели Автобуса? — спросила мама торговцев на рынке.
— Он сидит в кафе, — ответили торговцы.
Автобус всегда сидел в кафе до тех пор, пока не набиралось достаточное количество пассажиров, чтобы поездка окупила себя.
— Идем, — сказал Автобус моей матери. — Я вижу, что ты неважно чувствуешь себя, ты беременна, и я отвезу тебя домой. Да хранит тебя Аллах.
От Тизнита дорога ведет прямо через пустыню в направлении Антиатласа. Там есть один-единственный поворот, на котором Автобусу приходится переключаться на первую передачу, и «фольксваген» медленно ползет по песку высохшего русла реки. И до сих пор все там осталось таким же, и сейчас Автобус сидит в Тизните в кафе, ожидая, что кто-то захочет поехать в Е-Дирх.
Е-Дирх находится у подножия гор, за высохшим руслом реки. Дороги в Е-Дирх нет, есть лишь пыльная колея.
Дома там построены из сухих сучьев и глины и не имеют окон в наружных стенах. Все комнаты выходят во внутренний двор. Когда идет дождь, глина отваливается от стен и дом потом приходится ремонтировать.
У моей бабушки Рахмы был самый большой дом в Е-Дирхе, потому что она была шерифой — святой, деревенской целительницей. Это звание и способность помогать другим людям она унаследовала от своего отца — шерифа. Дом бабушки был красным, как песок пустыни, а оба внутренних дворика она выбелила известью. Дом был расположен возле мечети, похожей на пыльный серый гараж.
Автобус остановил свой «фольксваген» перед тяжелой деревянной дверью дома, которую бабушка обычно запирала по вечерам большим ключом. Бабушка уже ждала. В пустыне новости распространяются быстрее, чем может ехать «фольксваген».
— Салам алейкум, добро пожаловать в дом твоих родителей, дочка, — сказала бабушка и наклонила голову, чтобы мама могла поцеловать ее в лоб. — Салам алейкум, Джабер, внук мой.
Затем бабушка провела свою дочь в прохладные затененные помещения первого внутреннего двора. Бабушка ни о чем не спрашивала, она и так знала все.
Мама откинулась на подушки, а бабушка заварила сладко-горький чай, какой принято заваривать в ее племени, — по старинным правилам, из черного чая и мяты нана, с сахаром. Чайник был весь покрыт копотью от огня из сухих сучьев, и бабушка наливала чай тонкой струйкой, поднимая чайник высоко вверх. Жидкость мерцала зеленоватыми искорками в простых стаканах. На поверхности образовалась тонкая пенка, как и положено.
— Твой ребенок родится здесь, в пустыне, — сказала бабушка, — где появилось и ушло уже так много жизней. Здесь тебя не настигнет то зло, которое овладело твоим мужем. Да хранит тебя Аллах.
Человек из пустыни
Отец за последние годы сильно изменился, с тех пор как стал по вечерам все чаще подмешивать себе в сигареты горькую траву — коноплю с северных гор Эр-Риф. Он видел демонов, ему казалось, что его кто-то преследует, и он стал агрессивным. Жизнь моей матери с этим человеком была очень тяжелой.
Она была на одиннадцать лет моложе его. Отец был сахаруисом — человеком из пустыни, гордым, несгибаемым и бесстрашным. Он был родом из южного города Гуэльмима, знаменитого своими верблюжьими рынками. Его дед продал своих верблюдов и стал вести оседлый образ жизни в Агадире. У него было столько верблюдов, что он стал богатым человеком и приобрел много домов и большие участки земли.
Он прожил сто лет и в конце жизни полностью разорился. После того как его жена в 1960 году погибла во время сильного землетрясения в портовом городе, он оставил Агадир и переселился в Тизнит, где стал вести торговлю. Ему принадлежали мясные и рыбные рынки. Там он потерял все, что имел, играя в карты в мрачных кофейнях на задворках рынков и в обществе мальчиков с горящими глазами, которые за пару сотен дирхамов дарили счастье старикам.
Для своего сына Хусейна дед тогда искал хорошую жену, а дочери шерифы лучше, чем любые другие. И так получилось, что сваты деда приехали в Е-Дирх и договорились о браке моих родителей.
Отец был умным и политически активным человеком. Он боролся за справедливость и демократию и был членом тайной партии, находившейся в оппозиции к королю. Он жил вместе с эмансипированной женщиной, которая сейчас является гражданкой США и работает прокурором. Поскольку она не могла иметь детей, то они удочерили маленькую девочку, мою сестру Муну-Рашиду, и никто не знает, почему у нее такие светлые волосы и зеленые глаза.
