В общем, у Крашке получалось, что молодой Эрвин должен был одновременно и замыкать контур, и бить по клавишам… Ох уж этот сумрачный германский гений!
Тем временем Эйнштейн удалился в эмиграцию, и на тех, кого он благословил на занятия физикой, стали косо поглядывать. Напрасно Альгримм с чисто тевтонским упорством продолжал посылать свои разработки по многочисленным инстанциям – они неизменно возвращались с самыми жестокими резолюциями.
Кроме того, он со своей наукой напрочь забыл о необходимости политического роста – не вступил в национал-социалистическую партию, не участвовал в сожжении книг, проникнутых антигерманским духом, не сообщал куда следует о порочных настроениях среди коллег, даже не женился – словом, корчил из себя рассеянного учёного вроде Паганеля или Кейвора. Внешние события и убегающее время перестали для него существовать.
В общем, когда его вызвал арбайтгемайншафтсляйтер, сиречь руководитель университетского студенческого союза, крыть Альгримму было нечем. Напрасно он лепетал, что Бетховен и «Августин» есть высшее проявление арийского духа.
– Вздор! – сказал носитель непроизносимого звания. – Это типичная еврейская физика! Вместо того чтобы преумножать богатства Рейха, ваша установка отправляет материальные ценности неизвестно куда. Возможно, даже к русским или англичанам. Это ещё предстоит выяснить… А в оплоте арийской науки вам делать нечего!
Описывать дальнейшие злоключения юного (хотя уже не юного) Эрвина можно долго. Он обращался и к промышленникам, и к военным, сунулся даже в «Аненэрбе» – но репутация его была безнадёжно подорвана.
Тем временем началась Вторая мировая. В армию Альгримма не взяли по причине слабого здоровья. Он подрабатывал где мог, то электриком, то тапёром, но его неизменно увольняли по причине неблагонадёжности.
Выручил его покойный отец. Фридриха Альгримма случайно застрелили во время мюнхенского Пивного путча – что не помешало доктору Геббельсу причислить погибшего ветерана к числу жертв и мучеников Движения. До кучи. Рейхсминистр пропаганды увидел знакомую фамилию в тексте очередного научно-технического доноса. Он не только распорядился оставить молодого физика в покое – он устроил его электриком в концлагере Заксенхаузен (по другим сведениям – Маутхаузен) после отеческого вразумления.
– Поймите, Эрвин, – говорил «доктор Мышка», – физика должна помогать фронту. А ваш пресловутый «контур» что-то не похож на оружие возмездия. Вот когда произойдёт наша полная и окончательная победа, тогда государство и позволит себе роскошь изучения всяких забавных феноменов. Пока же я не вижу в вашем открытии ни толка, ни смысла. Может быть потом, в будущем…
Неглуп был доктор, только будущего у него не было…
Электриком Альгримм оказался надёжным: вовремя менялись лампы в прожекторах на вышках, постоянно поддерживалось соответствующее напряжение в колючей проволоке, исправно транслировались речи фюрера «Телефункен» в кабинете коменданта. Шло неплохое, по военным временам, жалованье плюс талоны. Вечный девственник даже посетил пару раз солдатский бордель, где успешно исполнял на пианино «Полёт валькирий» и «Свадебный марш Лоэнгрина».
Казалось бы – чего ещё желать честному немцу? Так нет же: в самый неподходящий момент аполитичному дотоле Эрвину заблажило помочь родному Рейху в тяжкий час испытаний. Он обратился к начальству:
– Герр комендант, мне кажется, что наши заключённые тратят слишком много времени и сил на похороны своих преступных товарищей. Выходит из оборота и земля, которую можно засеять картофелем и горохом. Кроме того, вид трупов деморализующе действует на солдат охраны. Прикажите – и я навсегда избавлю наше заведение от этой работы. Более того, на мерзавцев не придётся тратить ни патроны, ни верёвку…
Комендант посомневался и согласился – в виде опыта. Удалось же этому чудаку Альгримму наладить великолепную тревожную сигнализацию, так отчего не попробовать?
В качестве подопытного решили использовать старенького пастора, который у себя в кирхе что-то много вякал насчёт гуманизма. Заключённых загнали в бараки, за бараками выгородили соответствующую площадку, осветили её прожекторами, притащили из борделя фортепьяно, подключили кабели, из карцера привели пастора, который ничего уже не соображал…
Под звуки «Августина» прожектора дружно вспыхнули и погасли, так что исчезновения пастора никто не зафиксировал. Комендант орал как резаный. Альгримм винился, что не успел смонтировать стабилизатор, зато в следующий раз…
Следующего раза не было.
Музыкальный физик не успел и глазом моргнуть, как оказался обвинённым в преступном саботаже и пособничестве врагам Рейха. Его облачили в полосатую робу с политическим красным винкелем на груди и красно-белой мишенью на спине – знаком склонности к побегу. К тому же его перевели в Дахау, поскольку он слишком хорошо знал систему охраны в родном лагере. А исчезнувший пастор стал персонажем многочисленных слухов и легенд…
В Дахау уже давно и прочно отбывал заключение Курт Варнике – второе действующее лицо грядущей всемирной трагедии.
Варнике был постарше Альгримма – он успел хлебнуть и окопов на Марне, и несостоявшейся красной революции, сменил несколько профессий, покуда не стал писателем-фантастом.
Был он, естественно, графоманом. Но графоманом правильным, полезным и стопроцентно арийским. В его сочинениях на помощь униженному Фатерланду приходили древние германские боги Вотан и Тор, которые пресекали происки злокозненного иудея Локи, гениальные учёные открывали лучи смерти, отважные археологи находили в горах Испании Святой Грааль, а в бретонском колодце – Меч Зигфрида. Поднимались и проблемы экологии с демографией – в Третьем рейхе это было модно. Например, кто-то подсчитал, что Европа может без вреда для природы прокормить не более трёхсот миллионов, остальные – лишние…
Идеи у Курта Варнике были самые примитивные, зато порхали высоко.
И даже слишком высоко. Варнике решил ввести в немецкую литературу направление, известное сейчас как альтернативная фантастика. Его новый роман назывался «Красное знамя над Рейхстагом» и повествовал о том, как в 1933 году к власти в Германии пришли коммунисты во главе с Эрнстом Тельманом. Судьба одураченного большевиками немецкого народа была незавидной: властолюбивый Тельман умудрился поссориться со своим русским патроном Сталиным, и несчастный Фатерланд оказался в состоянии войны со всем миром. Коммунисты не смогли как следует наладить производство и укрепить армию, и вскоре орды российских монголов и англо-американских плутократов уже попирали священную землю Вагнера и Гёте. Но тут из альпийского подземелья вышел профессор Шиммельскопф с лучемётом наперевес…
Многое, ох многое предугадал злосчастный сочинитель: например, знамя на Рейхстаг у него пытались водрузить русские жидокомиссары Сидоров и Барамия, пока не смёл их с купола смертоносный луч профессора…
Но издатель, вместо того чтобы восхититься романом, потащил рукопись в гестапо.
Потому что начинался роман сценой героической гибели ефрейтора Шикльгрубера. Таким образом автор намеревался подчеркнуть значение личности фюрера в истории.
