– Ох, яйцерез мой оклемался, – с испугом сказал дикобраз. – Ко мне яйцереза приставили для верности, вот я его и пою всю дорогу, чтобы не донес… У вас выпить есть? Не себе прошу, вам же лучше…
Герцог с сожалением достал из бардачка фляжку и протянул дикобразу.
– Есть, есть у них! – радостно заорал дикобраз в сторону вагончика.
И добавил негромко: – Вы проезжайте быстрей от греха, а то он тут с похмелья у меня человек пять расстрелял…
Гугу не надо было долго уговаривать.
– А чего мы его не убили-то? – с удивлением спросил он, когда блок-пост остался позади.
– Мы же не яйцерезы, – сказал герцог.
– Яйцерезы, не яйцерезы, а только они у меня, когда порядок наводить станем, эту дорожку будут языками вылизывать.
– А ты веришь, что станем порядок наводить? – спросил герцог.
– Возил бы я тебя иначе, котяра! – ответил Гугу и сунул в рот дорогую сигарету из личных запасов герцога Алайского.
Скоро внизу, в долине, показалась и столица. Дым стелился над ней, дым от многочисленных пожаров, и не все из них мог погасить дождь. Серая ладонь дыма принакрыла развалины герцогского дворца, громаду торгового центра, сгоревшие сады, шестигранник министерства обороны, взорванный мост через Иди-Алай, исторический музей, построенный безумным архитектором в виде древней усыпальницы, стадион боевых искусств на триста тысяч зрителей, старинный театр, который по привычке именовали Императорским, заводской район, откуда в основном и поднимались клубы дыма, и страшно было даже представить, что может гореть, скажем, на фабрике синтетического топлива, поскольку компоненты были сплошь токсичные – а надо всем этим торчал из дымного покрывала согнутый гвоздь Радиобашни.
Они проехали последний рубеж обороны – рубеж, который так и не понадобился, зато кому-то очень понадобилось привести его в полную негодность. Тут и там валялись сорванные взрывом боезапаса башни врытых в землю бронеходов, колпаки дотов, изготовленные из армированного бетона, были расколоты ударами чудовищной силы, словно вышел из моря пацифист ростом до неба и принялся приводить в исполнение свою давнюю мечту.
Может, это и к лучшему, подумал герцог, по крайней мере, въезд свободен, если только, конечно, наши далекие друзья не привезли сюда что-нибудь посерьезнее… Хотя не должны бы, это против их принципов.
На блок-постах их останавливали еще дважды, но в первый раз Гугу снова провел словесную артподготовку, и помогло, а во второй раз бородатый яйцерез, вполне грамотный, стал очень пристально приглядываться к герцогу, но тут один из раненых в фургоне издал столь жалобный предсмертный вопль, что проняло даже яйцереза.
Они доехали до условленного места. Гугу загнал машину во двор.
Похоже, что жильцы покинули этот район, и понятно – район был аристократический, престижный. Все тут уже на десять рядов разграбили, а чего утащить не смогли – расколотили. Посреди двора стояла бывшая скульптура Морской Девы работы самого Тругга. От скульптуры остались одни ласты на постаменте. Герцог бывал раньше в этом доме.
Их встретил бывший капрал дворцовой стражи, немолодой и небритый мужик с подбитым глазом. Герцога он, конечно, узнал, несмотря на стриженую голову и грязно-зеленый халат санитара, но виду не подал, потому что виду подавать было нельзя, только вздохнул глубоко и выкатил из-за угла мотоцикл «Прыгунчик», некогда принадлежавший хозяйскому сыну. Герцог и мотоцикл узнал. Не новый, но шикарный, со всеми хромированными причиндалами и очень мощный. Как раз на таких сейчас и катались оборванцы.
– Располагайтесь, – сказал герцог шоферу, и тот выпустил истосковавшуюся раненую братию из фургона. Братия выстроилась в шеренгу по росту, хотя рост у всех был примерно один, соответствующий стандарту личной гвардии герцогов Алайских. – Ждите меня до вечера. Если не вернусь… – он подумал и продолжил: – Значит, не вернусь. Тогда капрал выводит вас из города по своему усмотрению.
Он еще раз осмотрел Гугу, оценил свою работу. Издали сойдет.
Да и вблизи сойдет, ведь времени присматриваться не будет. Не должно быть.
По городу бродили какие-то самодельные патрули, иногда со страху стреляли по окнам, в которых им чудились снайперы старого режима. На Цветном кольце его остановил патруль настоящий – двое полицейских и яйцерез на спецмашине.
– Угог, – прочитал в герцоговом документе яйцерез. – Это где ж такие имена дают – Угог? В карательных отрядах, наверное?
– В школе младших лекарей, – спокойно ответил полковник Гигон. – Тут же написано.
– Ты погляди! – всплеснул руками яйцерез. Он был, точно, не кадровый, а сидел всю жизнь в какой-нибудь пивнухе да ждал, не поставит ли добрый человек кружечку. – Кого ни возьми – то санитар, то дворник, то парикмахер. Только защитников кровавого режима не сыщешь. Поедем-ка в участок, там разберемся…
Видно было, что полицейским, как и дикобразу, стыдно водиться с подобным типом – полицейские не попали на фронт по причине преклонных лет.
– Вы же видите – это донесение от самого доктора Магга самому вице-премьеру, – терпеливо объяснял герцог. – Рапорт об эпидемической обстановке, господин… эээ…
– Господ нынче нет! – похвалился яйцерез. – Само слово это отменено…
– Как же друг к другу обращаться? – не выдержал, спросил герцог.
Яйцерез глубоко задумался.
– Ну, не знаю, – объявил он. – Будем, наверное, говорить «мужчина», «женщина» и так далее… Как прикажут, так и будем обращаться! – внезапно побагровел он. – Слезай с мотоцикла, марш в машину!
– Мужчина Тигга, – обратился к нему один из полицейских. – Ну-ка этих санитаров куда подальше. Мало ли чего он у себя в больничке нахватался? Тут, на вольном воздухе, бацилл обдувает, но в замкнутом пространстве кабины…
Яйцерез внезапно побледнел – то ли от ученых слов, то ли от чего другого. Он зажал нос пальцами, вернул герцогу документы, стал яростно плевать на ладони и как бы мыть их слюнями. Усатый полицейский подмигнул герцогу и рявкнул:
– Чего встал, клистирная трубка? Пробку на дороге создать хочешь? Проезжай!
Что характерно, на «клистирную трубку» его высочество нисколько не обиделся.
Жители в основном сидели по домам – у кого были дома, а бродили по улицам, кроме патрулей, какие-то подозрительные пьяные компании с узлами. Иногда такая компания мчалась в роскошном открытом автомобиле – патрули стреляли вслед, но больше для острастки. Да, настоящих солдат здесь вешали, а грабителям жилось привольно…
Вот, мстительно думал герцог Гигон, получайте, чего хотели. Вы полагали, что добрые алайцы, скинув ненавистный гнет, немедля приступят к изучению наук и изощрению искусств. Но куда же господин Яшмаа-младший смотрит? И вообще, если вы прогрессоры – так прогрессируйте, змеиное молоко! Чего вы ждете? Пока мы все тут друг друга перегрызем или передохнем от заразы?
