А мне не спится. Что это за работа, думаю, такая секретная? Уж не на органы ли нас собираются пустить? И почему нас заставляли идти по лесу след в след? И что за огоньки мерцали в этом лесу? И чего наши охранники опасались всю дорогу?
Но всё-таки заснул.
И разбудили нас не в самую рань. Хотя в Зоне насчёт времени суток трудно определиться. Посмотрел на часы – а на дисплее каша какая-то. Тогда я не знал, что кварцевые часы здесь не носят.
Умыться было негде – ну да узбеки и не претендовали, и я от коллектива не оторвался. Пахать можно и неумытому. Бери больше, кидай дальше…
Построили нас в одну шеренгу. Вот-вот определят фронт работ и выдадут инструмент…
Однако вербовщик сказал:
– Сейчас двинемся дальше к месту работы. Из строя выходить можно только по моей команде. Останавливаться по моей команде. Оправляться по моей команде…
Ну и матом – чтобы без перевода было понятно.
Переоделся наш вербовщик, тоже в камуфляже и при «калаше», на голове каска, на боку противогазная сумка, воевать собрался…
А с ним ещё один человек – тоже камуфлированный, но без оружия, а в руках у него видеокамера, но не маленькая, как у туристов, а солидная, профессиональная. Маленькая же камера закреплена на шлеме, я видел такие штучки. Кино про нас собрался снимать, что ли? Ну да, и физиономия самая творческая – из-под шлема торчат длинные патлы, бородка мушкетёрская… Молодой оператор, словом.
– Его слушаться как меня, – сказал вербовщик и показал на оператора.
Я тебе, Печкин, хочу передать то, что тогда понимал и чувствовал. Теперь-то я знаю, где мы находились, а тогда…
Шли через лесок, и всё я удивлялся, что листьев нет и хвоя пожухлая. Ясно – большая химия постаралась. Так такое повсеместно бывает…
Никакого Чернобыля тогда у меня и в мыслях не было. Ну не мог я предположить такой подляны. Я-то думал, что нормальные люди от этих мест шарахаются…
Посмотрел на Умара, Умар на меня. Учитель покачал головой и показал на пальцах, что надо бы отсюда мотать, и в темпе. И ясно нам, что не от кабанов нас защищают, да и не защищают вовсе, а стерегут, чтобы не разбежались…
Шли, шли – остановились у какой-то деревни. Нас посадили на землю, раздали какие-то таблетки. Вербовщик сказал, что от поноса. Думаю теперь, что и вправду от поноса – кто бы на нас ценный радиофаг тратил!
Ну подумаешь – брошенная деревня! Мало ли таких нынче! Все уехали в Москву на заработки, вплоть до стариков и младенцев…
Поднял вербовщик одного немолодого узбека, взял за руку и повёл в сторону деревни. Оператор и один из автоматчиков за ними пошли.
Ты, конечно, спросишь, почему мы сидели, как покорные бараны? И ты бы сидел как миленький. Ах, побывал в заложниках? И не сидел, как баран? Ну, значит, ты герой, а мы люди маленькие. И не предполагали мы себя в заложниках, потому что ни с нас, ни с родни нашей ничего не возьмёшь, а люди мы тут чужие…
Только там я понял, как это один немецкий солдат мог целый батальон пленных красноармейцев конвоировать.
Вот так и мог.
Стая много глупее любого её представителя.
Один из камуфляжников достал из рюкзака бумбокс и включил на полную мощность хэви метал. Старый – «Джудас прист». А фриц играл бы на губной гармошке «Фор дер казерне фор дер гроссен тор»…
Потом вернулись трое, без узбека. Оператор довольный, смеётся, вербовщика похлопывает по плечу, у конвоира же морда переменная… Он даже бумбокс пинком заглушил от огорчения…
Узбеки спросили, где, мол, Абдулло-устод? Он у них вроде мастера был.
– В деревне, – сказал вербовщик. – Объясняет местным, как правильно плов готовить, мы обедать туда пойдём…
Выходит, не пустая деревня. Так зачем же туда с охранником идти? И оператор – он что, приготовление плова снимал?
– Не увидим мы больше деда, – еле-еле слышно сказал я Умару.
– Похоже на то, – шепнул учитель. – Что делать будем?
– У них четыре ствола, – сказал я.
В рабство деда, что ли, продали? Так это не Кавказ, да и не слышал я, чтобы в Украине такое происходило…
У них четыре ствола, а у нас только ножи – не сочли нужным даже обыскать нас. Ножи хорошие, восточные, настоящие пчаки… Но что ножи против автоматов?
Вербовщик между тем выбрал ещё одного парня, на этот раз самого молодого, Фарика. А Фарик происходил из какого-то горного кишлака, который даже по восточным понятиям считался Тмутараканью, и русского он вообще не понимал.
– Пусть сушняка заготовит, – сказал вербовщик. – Мы проводим его до места…
За сушняком с видеокамерой? Интересно. Что же эти ребята с людьми делают? Куда уводят?
Да ещё под двойным конвоем, потому что давешний «десантник» наотрез отказался идти в одиночку, припахали второго. С нами только один остался…
Прошло минут десять, и услышали мы сперва очередь, а потом долгий такой, высокий, нечеловеческий крик.
Мы повскакивали на ноги, схватились за ножи…
– Сесть на корточки! Руки за голову! – заорал конвоир и дал очередь поверх голов.
Ну, мы и присели, как заключённые на этапе, откуда что и взялось. Фильмов насмотрелись, что ли?
Но всё равно было видно, что парень растерялся – произошло что-то непредвиденное…
Первым вернулся вербовшик, увидел, что происходит, и сказал:
– Вы чего всполошились? Ну, кабан выскочил. Ну, пристрелили его. Не бойтесь, свининой не накормим… Сейчас ребята его разделают, не пропадать же добру…
Наконец выбежали двое конвоиров – белее белого. И кричат на бегу:
– На него не действует! На него не действует!
Что на кого не действует? Чего они так испугались?
Потом вышел из леска оператор, и не по-хорошему вышел – его сзади держал за шкирку человек в белом комбинезоне – такие носят во всяких стерильных лабораториях. И шлем со стеклянным щитком.
И крикнул человек:
– Негодяи! Что вы с людьми вытворяете? Стволы на землю, а то я вашего Феллини к праотцам отправлю!
Высоким штилем изъяснялся Белый… А оператор орал только:
– Вы за это ответите! Вы за это ответите! Он меня убьёт! Вас накажут! Делайте как он говорит!
Они же, гады, не знали, что Белый ходит без оружия. Он, должно быть, палец приставил к спине оператора, а тот и поверил…
Тут вербовщик сделал знак рукой – и охранники подскочили нам, каждый выбрал узбека и приставил к его голове ствол. Один ствол из трёх молдаванину достался.
– Всех положу, – сказал вербовщик. – Отпусти человека по-хорошему…
– И это – человек?! – закричал Белый. – Перепуганного мальчишку бросили на гравиконцентрат, а этот снимал, как его там корёжит!
