К пятому кабинету подошел высокий молодой человек в светлых
брюках, стал открывать дверь. На мизинце Соня заметила длиннющий ноготь и
массивный золотой перстень с черным камнем.
– Вы ко мне? – обернулся он.
– Наверное, к вам.
– Проходите.
В крошечном кабинете не было ничего, кроме облезлого
канцелярского стола, металлического сейфа и трех стульев. Но казалось, что
ужасно тесно. Хозяин кабинета уселся за стол, включил допотопный вентилятор на
подоконнике.
– Старший оперуполномоченный Скворцов. Я вас слушаю.
Под равномерное жужжание вентилятора Надежда Павловна
принялась рассказывать все сначала.
– Вы можете описать его подробно? – обратился он к Соне.
Ей понравилось, что старший оперуполномоченный обратился на
«вы», как ко взрослой.
– Высокий, худой, – начала она.
– Примерно какого роста?
– Ну, около ста восьмидесяти.
– Молодец, – одобрительно кивнул оперативник, – а лет
сколько примерно? Молодой или не очень?
– Не старше тридцати. Волосы темные, жидкие, встрепанные.
Знаете, как у бомжей бывают волосы, если долго не мыть и не причесывать. Но
одет он был нормально. Вообще я не очень хорошо его разглядела. Я вошла в
подъезд с яркого света.
Соня спокойно, без всякого смущения, изложила все
подробности случившегося. Надежда Павловна обратила внимание, что девочка очень
быстро оправилась от пережитого шока. Слишком быстро. Казалось, ее мысли заняты
теперь чем-то совсем другим, более серьезным и важным для нее, чем дядька с
расстегнутой ширинкой.
– Мы, конечно, будем искать. Попытаемся сделать все
возможное. Однако статьи на таких вот ублюдков пока нет. Только хулиганство, и
то не совсем подпадает.
– Как это – нет?! – Надежда Павловна даже привстала со
стула. – А развратные действия по отношению к малолетним?
– Но он ведь не прикасался к ребенку, – хладнокровно стал
объяснять опер, – и вообще эксгибиционисты не опасны, не агрессивны. Они
стараются скорее убежать.
– То есть как не опасны?! – Надежда Павловна все-таки встала
со стула и теперь грозно возвышалась над сидящим опером. – Я детский врач,
участковый терапевт. Вчера я была на вызове у ребенка, у которого после встречи
с таким вот «неопасным» началось сильное обострение астмы. И вообще, с какой
стати дети должны это лицезреть?
– Ну, конечно, я вас прекрасно понимаю, – вздохнул опер, – я
с вами полностью согласен. Но статьи нет. В мае мы поймали такого одного возле
школы. Дети его опознали. И что? Морду набили как следует, а потом отпустили.
Так он иск нашему отделению прислал. Требует возмещения морального и
физического ущерба. Вы не волнуйтесь, этого мы тоже поймаем. Но опять как
максимум можем морду набить.
– Бред какой-то, – нервно усмехнулась Надежда Павловна, – но
вы уж постарайтесь все-таки, найдите. Пусть даже только для того, чтобы морду
набить, раз ничего другого сделать с этой мерзостью нельзя.
Когда они выходили из отделения, Соня столкнулась с тем
молодым человеком в штатском, который попросил дежурного показать ей
фотографию.
– А, сыщица, – приветливо улыбнулся он, – счастливо тебе!
– До свидания, – улыбнулась в ответ Соня.
Когда пожилая женщина с девочкой ушли, молодой человек
заглянул к дежурному за стойку и тихо спросил:
– Слушай, Серега, а на кого эта стрекоза глаз положила, я не
понял?
– На Сквозняка, – равнодушно ответил дежурный.
Такое усиленное внимание к фотографии преступников,
объявленных в розыск, не было новостью для сотрудников районных отделений.
Постоянно находились люди, которые «видели только что вот этого». Однако почти
всегда они ошибались. В основном напрасную бдительность проявляли
полусумасшедшие старики и старухи, реже – дети девяти-двенадцати лет, такие,
как Соня. Сотрудники районных отделений привыкли относиться к добровольным
помощникам с усталой иронией и редко воспринимали их всерьез.
Знаменитого Сквозняка «узнавали» почти каждый день. Листовку
с фотографией даже пришлось снять со стенда, чтобы не дергаться попусту от
активности добровольных помощников. Очень уж стереотипная физиономия у особо
опасного преступника. На многих похож.
Глава 24
Маленькая полноватая блондинка с круглым детским лицом
портила Володе всю игру. Она совершенно не походила на наглую развратницу, на
бандитскую «маруху».
Володя видел, как Сквозняк подманил и насильно увел рыжего
сеттера, принадлежавшего блондинке, слышал, как блондинка вместе с ребенком,
девочкой лет десяти, искала собаку. Они ходили до ночи, звали, кричали. Потом
на глаза ему попалось объявление о пропавшем рыжем ирландском сеттере. А вскоре
он наблюдал, как Сквозняк, одетый в дорогой костюм, вел блондинку в ресторан.
Володя стал догадываться: она жертва. Потенциальная жертва
Сквозняка. Что-то ему надо от этой женщины.
Почти сразу он узнал, что блондина зовут Вера. Так звали его
бабушку. Круглое мягкое лицо чем-то напоминало старые фотографии, на которых
была заснята бабушка в молодости. От этого Володе стало совсем скверно.
Ему никак не удавалось застать Сквозняка одного. Володя не
мог следить постоянно, ему надо было хоть немного спать. К тому же начались
неприятности на работе. Он давно использовал отпуск и все законные отгулы. Его
вызвали в отдел кадров и сказали: либо работай как следует, либо увольняйся. А
увольняться он не хотел. Надо жить на что-то. Поиск новой работы занял бы много
времени и сил.
Володя совершенно не ожидал, что, подойдя к заветной цели
так близко, вдруг окажется в неожиданном тупике. Он никак не мог найти
подходящий момент. Он ведь не профессиональный убийца и, кроме взрывчатки,
ничем не владеет. Конечно, в армии он научился стрелять. Однако особенной
меткостью не отличался, а главное – взрывчатку он делал сам, а пистолет надо
покупать. Может, для кого-то это совсем просто, но Володя, хоть и знал места,
где можно купить оружие, знал также, что людей, покупающих его, кто-то
обязательно фиксирует, ставит на заметку.
Это всего лишь один из обывательских мифов, будто в Москве
можно запросто приобрести любое оружие, от пистолета до танка, от ручной
гранаты до атомной бомбы. Только заплати. На самом деле все совсем не так
просто, особенно если ты – одиночка, без связей и знакомств.
На черных рынках все под строжайшем контролем – и
бандитским, и милицейским. Можно запросто вляпаться в какую-нибудь скверную
историю, например, продадут тебе ствол, засвеченный в некоем серьезном деле, а
потом на тебя же это дело свалят. Володя хоть и имел в жизни святую цель,
важнее коей ничего не было, но за решетку его вовсе не тянуло.
