Пойти в прокуратуру? В милицию? И выложить ту старую
историю? Ведь это какая-то статья. Наверняка мой поступок подходит под статью:
оставление в беспомощном состоянии, недоносительство или еще что-то. Вся жизнь
полетит к черту. Вся жизнь.
Жена крепко спала в соседней комнате. В квартире стояла
тишина. Не зажигая света, Стас продолжал как загнанный зверь метаться по
комнате из угла в угол. В этом ночном хождении не было ничего осмысленного,
только паника и истерика.
Заметив, что за окном свет, Стас выпил две таблетки снотворного.
Все надо обдумать на свежую голову. Нельзя принимать решения сгоряча. А чтобы
голова была свежей, необходимо поспать хоть немного. Раньше он спокойно
переносил бессонные ночи, а сейчас тупел, ходил как сомнамбула и ничего не
соображал. Все-таки возраст, и здоровье уже не то.
Он закутался в плед, свернулся калачиком и тут же провалился
в тяжелое забытье. А через двадцать минут входная дверь бесшумно открылась.
Глава 23
Толстый мальчик держал в руках пластиковую бутылку из-под
шампуня, наполненную водой.
– Только попробуй брызни! – сурово сказала Соня.
– И что будет? – поинтересовался мальчик. Он был ниже на
полголовы и, вероятно, младше на год. Соня окинула его надменным взглядом и
тихо произнесла:
– Брызнешь – врежу.
– Да я тебе первый та-ак врежу! В другой двор улетишь!
Тощая!
– Что ты сказал?! – Соня грозно насупилась и шагнула к
мальчику.
Он тут же окатил ее струёй воды из брызгалки.
– Тощая! Худоба горемычная! Вобла сушеная! Ну, поймай меня!
Поймай!
Мальчишка не убегал, просто уворачивался от Сониных рук и
опять умудрился облить ее с головы до ног. Но вода в брызгалке на этом
кончилась.
– Ну, я тебя отлуплю! Ну, ты у меня дождешься! Жиртрест,
пром-сарделька! Соня поймала его за резинку шортов и замахнулась.
Но ударить не могла. Она вообще не умела бить того, кто
слабее. А мальчишка, хоть и толстый, был явно слабее.
– Если ты мне штаны порвешь, мать меня целую неделю будет
пилить, – мирно сообщил мальчик, – лучше врежь, но штаны не рви.
Соня отпустила резинку шортов.
– Ладно, гуляй. Я сегодня добрая.
– Так не с кем гулять, – мальчишка пожал плечами, – у нас
весь двор разъехался. Скукота… Кто в лагерь, кто с родителями на море. Меня
скоро к тетке в Пущине отправят. А ты у Салтыковых из сорок седьмой квартиры
живешь?
– Да.
– Они тебе кто?
– Вера – подруга моей мамы. Еще с детства, – объяснила Соня.
– А зовут тебя как?
– Соня.
– Меня Вадик. Слушай, хочешь, я тебе мое гнездо покажу?
– Покажи, – кивнула Соня.
– Слабо на тополь залезть?
– Да запросто. – Соня посмотрела на огромный тополь, который
рос в глубине двора. – Это у тебя там, что ли, гнездо?
– Ага. У тебя деньги есть?
– Ну, тысячи две. А что?
– Давай сбегаем к ларьку, мороженого купим, на тополь
залезем, будем сидеть, есть мороженое и за улицей наблюдать. Знаешь, как
классно!
Идея Соне понравилась. У Вадика оказалось полторы тысячи, их
хватило только на одну порцию. Быстро взобравшись по толстым сучьям
раскидистого тополя, они уселись поудобнее и стали откусывать от сливочного
рожка по очрреди. Есть мороженое, сидя на дереве, было действительно классно.
– Хочешь, тайну расскажу? – равнодушным голосом спросил
Вадик.
– Расскажи, – кивнула Соня и слизнула с вафельного рожка
длинную каплю.
– А с дерева не свалишься? – прищурился Вадик.
– Ты сам смотри не свались!
– Я видел, как вашего Мотьку уводили, – прошептал Вадик,
припав к Сониному уху липкими от мороженого губами.
– Что ты там бормочешь? – грозно спросила Соня. – Кто
уводил? Когда?
– Когда вы думали, будто он потерялся. – Вадик
многозначительно поджал губы. – Я вот здесь, на дереве сидел. За тобой
наблюдал. И за улицей. Смотри, отсюда все видно, что за домом делается.
Действительно, с тополя хорошо просматривалась часть улицы,
отгороженная от двора старым пятиэтажным домом с аркой.
– Ну вот, – продолжал Вадик. – Ты стала на качелях качаться.
А Мотька заигрался с дворнягой. Убежал в арку. Тебе с качелей видно ничего не
было. Тут откуда ни возьмись дядька с поводком.! Эй, ну ты мороженое ешь или
как? Тает ведь.
– Сам доедай, я не хочу. – Соня отдала Вадику рожок. – Ну,
давай дальше, что за дядька?
– Молодой такой, в джинсах. Не бомж, не алкаш. Приличный
вполне. А Мотька упирался, идти не хотел. Ох он его тащил, ужас!
– Ну-ка расскажи, как этот дядька выглядел? – шепотом
попросила Соня.
– Да обыкновенно, – пожал плечами Вадик, – я же сказал,
молодой, в джинсах черных.
– Так чего же ты не зашел сразу, не рассказал? Мы ведь
искали его, на весь двор кричали, у всех спрашивали. А потом объявления везде
расклеили… Что же ты не зашел? Знал ведь, чья собака! – возбужденно зашептала
Соня.
У нее даже дыхание перехватило от возмущения, и говорить она
могла только шепотом.
– Ну, я это… – замямлил Вадик, – я думал, может, так и надо?
Может, знакомый какой?
– Жалко ему стало! Знакомый! – передразнила Соня. – Собаку
украли на твоих глазах! А ты… Раньше сказать не мог?
– Так ведь он вернул потом. Я как раз собирался рассказать.
А смотрю, вернул он Мотю. И вообще, мама говорит: не лезь в чужие дела.
– Эх ты, – тяжело вздохнула Соня, – сиди на своем дереве!
Она спустилась чуть ниже, схватилась за толстый сук и,
отпустив руки, легко спрыгнула на землю.
– Только не забудь, это тайна! – закричал вслед Вадик. – Я
вообще мог тебе ничего не говорить! Соня, не оборачиваясь, побежала к дому.
«Может, ему Вера понравилась и он решил таким способом с ней познакомиться? –
размышляла она. Но зачем было собаку уводить? Это ведь подло. Наврал, будто
нашел случайно, от каких-то кобелей отбил. А я все удивлялась, почему Мотька
так его боится?»
Соня впервые за свою десятилетнюю жизнь столкнулась с таким
жестоким и наглым взрослым враньем, и ей почему-то было от этого стыдно, словно
она подглядела в замочную скважину нечто мерзкое, неприличное.
