Так и не ответив себе на этот насущный вопрос, Стас вылез из
ванной, включил фен, тщательно уложил волосы, расчесал короткую жесткую бороду.
В конце концов, ему уже под сорок, где-то растут два его сына, которых он почти
не знает. Они его, разумеется, тоже. Он так некрасиво и склочно расставался с
их мамашами, что теперь отношения сводятся только к алиментам. Обоих мальчиков
воспитывают другие отцы. Можно считать, нет у него детей. И жены тем более нет.
Глупо, в самом деле, считать женой эту вульгарную лимитчицу, дочку
криворожского мясника, которая хочет оттяпать кусок жилплощади.
Он открыл шкаф в спальне, достал последнюю чистую рубашку.
Надо жениться не на экстерьере, а на женщине, которая будет стирать и гладить
тебе рубашки.
– Куда это ты намылился, скотина? – Красотка лимитчица
возникла на пороге. – По бабам небось пошел, ка-азел вонючий.
Он нее явственно пахло перегаром.
Надо жениться на женщине, которая никогда, ни при каких
обстоятельствах не будет напиваться и вот так разговаривать.
Были мягкие июньские сумерки. Стены домов впитали за день
солнечный свет, и теперь, когда солнце садилось, улицы как бы светились
изнутри.
Стас направился к метро. Он не сомневался. Вера Салтыкова
сейчас дома. А где же ей еще быть? Нет, он не принял пока никакого
определенного решения. Ему просто надо было убедиться, что все в порядке.
Нет у нее никого, кроме Стаса. Он для нее – единственный. А
если и начинают иногда за ней волочиться другие, так ему стоит лишь свистнуть,
пальчиком поманить…
По дороге он купил одну большую нежно-розовую розу. С
деньгами у него в последнее время было плохо, на букет раскошелиться не мог. Но
один цветок – это так элегантно. Он вообще редко баловал Веру цветами. Она
должна быть счастлива несказанно.
В подъезд он вошел вместе с какой-то бабулькой. Не пришлось
набирать номер квартиры на домофоне, он позвонил сразу в дверь.
– Стас? – услышал он Верочкин голос. Казалось, она
размышляет, открывать или нет. Это что-то новенькое.
– Веруша, ты, может, впустишь меня? Замок щелкнул. Дверь
открылась. Он обнял ее, нежно поцеловал в висок. От нее пахло духами «Лу-лу»,
он хорошо знал этот запах. Зачем она надушилась дома? Одета совсем не
по-домашнему, длинная юбка из светло-бежевого шифона, тонкая шелковая блузка
без рукавов мягкого кремового цвета. Все очень красиво, все в нежных пастельных
тонах, которые так идут к светлым волосам и глазам.
Ирландский сеттер Мотя запрыгал, завилял хвостом. Он всегда
радовался Стасу.
– Я очень соскучился. Ты одна? Мама дома? Она отстранилась,
сняла его руку со своей талии.
– Стас, я…
– Только не говори, что ты страшно занята, и не держи меня в
прихожей. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла какая-то резиновая.
– Я не одна, Стас.
– Значит, мама дома?
– Нет.
– А где? – глупо спросил он, словно его волновало, где может
быть строгая Надежда Павловна, когда ее дочь не одна…
– Мама поехала с Соней к зубному. У Сони как-то сложно
режется коренной зуб, молочный еще не выпал, там все воспалилось… Стас, я
выхожу замуж.
Она произнесла это так внезапно, что он не понял сначала,
как бы упустил последнюю фразу.
– А, Татьяна опять подбросила тебе Соню? Так что у нее с
зубом?
И тут он почувствовал затылком чей-то неприятный взгляд.
Кто-то смотрел на него из комнаты, молча и тяжело. Понятно кто… До Стаса дошло
наконец, но верить не хотелось.
– Ну, так познакомь меня… Я все-таки не чужой человек, –
промямлил он, и опять лицо растянулось в дурацкой резиновой улыбке.
– Хорошо, – кивнула Вера, – проходи. Сейчас я сварю кофе.
Он шагнул к кухне. Внезапно перед ним возник невысокий
прямой мужчина с короткими русыми волосами.
– Познакомьтесь, это Федор, это Стас…
Стас машинально протянул руку. Последовало холодное
рукопожатие. Но что-то странно знакомое было в этом обычном, вполне приятном
лице. Нормальный мужик, немного за тридцать, короткая стрижка, крепкие, но не
накачанные плечи. Где-то Стас уже видел его. Глаза нехорошие. Очень холодные и
внимательные. Впрочем, он, конечно, пристрастен. С какой стати этот парень ему
должен быть симпатичен? Неужели Верочка и вправду выходит замуж? Но почему так
быстро? Ведь еще неделю назад никакого Федора не было. И не пахло никаким
Федором.
Всего неделю назад он пришел к Верочке, и она была, как
всегда, его Верочкой… сначала перевела для него рекламные тексты, потом они
занимались любовью. Откуда он взялся, этот Федор? Почему именно сейчас, когда у
него, у Стаса, все так плохо и ему позарез нужна Верочка?
Они сидели на кухне, пили кофе и молчали. Стас достал
сигареты, предложил Вере, она кивнула, вытянула сигарету из пачки, и Стас
заметил, что ее рука немного дрожит.
«Волнуется не меньше, чем я, – подумал он, – для нее это
совершенно непривычная ситуация. А этот спокоен, глаза холодные… Где же я его
видел? Может, спросить?»
Он протянул пачку Федору. Тот отказался. Молча покачал
головой.
– Вы не курите?
– Нет.
– Простите, Федор, мы с вами раньше нигде не встречались? У
меня плохая память на лица, мне кажется…
– Нет.
Стас чувствовал себя идиотом. Надо было встать и уйти.
А этого Федора никак не назовешь интеллигентным человеком.
Вот сейчас цыкнет зубом и скажет:
«Слышь, мужик, па-айдем, выйдем!» Еще и морду набьет. Такой
может… А что, если Верочка решила выскочить замуж за первого встречного, ему,
Стасу, назло? Если так, то не все потеряно. Она ведь любила его пятнадцать лет.
А этого знает не больше недели.
– И когда свадьба? – спросил он, глядя на Веру.
– Федор сделал мне предложение только сегодня, – Вера
покраснела, полчаса назад.
Она не могла отшутиться или соврать что-нибудь. Она, как
всегда, говорила правду. И Стас вдруг ясно понял: не любит она этого Федора, он
появился в ее жизни совсем недавно и случайно. Может, он вообще какой-нибудь
авантюрист? Может, ему, как красотке лимитчице, нужна жилплощадь и прописка?
Ведь у Верочки неплохая двухкомнатная квартира в центре.
«Надо напрячь память и вспомнить, где я мог видеть его?
Случайно встречались? Но знакомы не были… А почему тогда я запомнил? У меня
ведь плохая память на лица».
