В квартире напротив жила скандальная, сильно пьющая пара,
муж и жена. Периодически они выносили свои разборки на лестничную площадку,
вопили друг на друга, дрались, потом мирились, выпивали в честь примирения, и
опять начиналось все сначала."
Кузя, как большинство собак, терпеть не мог пьяных. Встречая
шумных соседей, он косился на них с неприязнью, а если они вели себя особенно
бурно, начинал рычать и скалиться.
Однажды Вера возвращалась с псом с обычной вечерней
прогулки. Кузя был без поводка. На лестничной площадке творилось что-то
несусветное, пьяный сосед пытался выдрать своей благоверной остатки волос, а
она колошматила драгоценного супруга шваброй. Соседи из другой квартиры вызвали
милицию, которая еще не приехала. На трех ближайших этажах высовывались головы
из дверей, раздавались голоса: «Прекратите! Ну сколько можно?!»
Вера взяла Кузю на руки от греха подальше. Прижимаясь к
стене, она попыталась проскользнуть к своей двери, но швабра пьяной бабы задела
ее плечо. Кузя моментально соскочил с рук. Он не мог простить, что его хозяйку
кто-то посмел ударить палкой. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Отчаянно
затявкав, он вцепился в ногу разъяренной соседке. Она завопила и отшвырнула
Кузю ногой с такой силой, что маленький, пушистый черно-белый комок перелетел
через перила и упал в лестничный пролет с пятого этажа.
Что было потом. Вера не помнила. Никогда в жизни она так
страшно не плакала. Она неслась вниз по лестнице, заливаясь слезами, несколько
раз упала, расшибла коленки. За ней вслед бежала ее мама, но догнать не могла.
В это время как раз приехал милицейский наряд.
Жалобы на буйную чету поступали постоянно, однако милиция
смотрела на это сквозь пальцы. Сами, мол, разбирайтесь. Но тут на них
набросился весь подъезд.
– Вот, поглядите, дождались! – кричала старушка с шестого
этажа. – Сегодня они собаку убили, а завтра начнут нас убивать!
– Они должны ответить по закону! – жестко говорил молодой
отец семейства с четвертого этажа. – Они не только убили собаку, они нанесли
ребенку серьезнейшую психологическую травму.
– Развели тут собак! – спохватившись, завизжала пьяная баба,
главная виновница происшедшего. – Это их надо привлечь с их шавкой! Вон, ногу
мне прогрыз, говнюк поганый! Сдох ублюдок, и правильно! Туда ему и дорога!
Милиционеры посмотрели на пьяную бабу и ее присмиревшего
мужа, потом – на задыхающуюся от слез двенадцатилетнюю девочку с мертвой
собакой на руках и все-таки забрали алкашей в отделение, а позже буйную чету
привлекли к уголовной ответственности по статье «злостное хулиганство» и
выселили за сто первый километр.
Надежда Павловна долго не могла вывести дочь из шока и
зареклась заводить какую-либо живность в доме.
– Животные совершенно беззащитны перед жестокими людьми,
перед машинами, даже перед болезнями, и вообще собачий век короток, а
привязываешься к ним почти как к детям, – говорила она, – я не хочу, чтобы мы с
тобой еще раз пережили нечто подобное.
Прошло много лет. В доме не было ни собак, ни кошек.
Однажды поздним вечером Вера возвращалась с работы. Стоял
февраль, было очень холодно. В переулке в фонарном луче метался под снегом
какой-то рыжий комок. Он скулил, нюхал сугробы, бегая, поджимал лапы – между
подушечками набился снег, растаял, заледенел, псу было очень больно. Увидев
Веру, он бросился прямо к ней, радостно завилял хвостом, запрыгал.
– Ты обознался, малыш, – вздохнула Вера и жестко сказала
себе: «Нет!»
Впрочем, она уже поняла: никуда ей от этого рыжего
продрогшего счастья не деться. Она уговаривала себя, а потом и маму, что они
возьмут пса на время, пока не объявятся настоящие хозяева. Пес породистый,
кто-то должен его искать, волноваться. А если оставить его вот так, на морозе,
на улице, он погибнет, он ведь домашний, это сразу видно. На нем ошейник,
правда, какой-то изодранный, без бирки с номером, но все-таки…
На следующее утро они расклеили объявления:
«Найден ирландский сеттер…» Какие-то знакомые посоветовали
обратиться в специальную службу. Ждали почти месяц. За это время никто не
откликнулся. Сердобольная девушка из специальной службы сказала:
– Не ищут его. Оставляйте себе.
– Но ведь он не дворняга, породистый… – неуверенно возразила
Вера. Такие собаки дорого стоят. Прежние хозяева за щенка деньги заплатили, в
наше время это важно…
– Побаловались и бросили, – вздохнула девушка, – такое
случается со всеми, и с породистыми тоже.
Ветеринар сказал, что псу не больше полугода, он
чистокровный ирландский сеттер, с ним надо много гулять и ходить на охоту.
– Вот только охоты нам не хватало – воскликнула Надежда
Павловна.
Породистый Матвей оказался вовсе не таким умным и
понятливым, как дворняга Кузя. Он требовал значительно больше внимания, его
надо было не только дважды в день выгуливать и кормить, с ним приходилось без
конца играть, разговаривать, как с маленьким капризным ребенком. Иногда он
бывал буйно-дурашлив, хватал какой-нибудь башмак или носок, носился по
квартире, сшибая все на своем пути, изгрыз гору хорошей обуви, уговоров не
понимал, а бить ни Вера, ни Надежда Павловна его не могли.
Иногда в его собачьей душе просыпались древние инстинкты, он
находил у помойки во дворе какую-нибудь тухлятину и вываливался в ней, чтобы
изменить собственный запах – обмануть и сбить со следа воображаемого врага.
Едва справляясь с тошнотой от невероятной вони, Верочка запихивала пса в ванную
и с помощью шампуня смывала с его длинной рыжей шерсти чешую тухлой селедки.
Проблем и хлопот с Мотей было много. С самого начала, когда
стало ясно, что собака остается в доме, Верочка сказала себе: «Я не буду к нему
слишком привязываться. Он такой доверчивый дурачок, он хочет дружить со всеми
собаками на свете, в нем кипят молодые кобелиные страсти, с ним может случиться
что угодно…»
И вот случилось. Пес пропал, и Вера чувствовала, что на этот
раз он пропал всерьез. Она с удивлением обнаружила, что уснуть не может. Ей
мерещились всякие ужасы про Мотю, она представляла, как его сбивает машина, как
его загрызают собаки, как он мечется в панике по ночному городу, путается в
следах, в запахах, не может найти дорогу домой.
Вера тихонько вышла на кухню, достала из тайничка сигарету и
закурила у открытого окна. Она курила крайне редко и всегда потихоньку от мамы.
Стояла теплая тихая ночь, листья высоких старых тополей
мягко шуршали под окном. Иногда слышались пьяные матерные крики и смех.
Почему-то от этого гогота в пустом тихом дворе в два часа ночи, когда все спят
с открытыми окнами, Верочке вдруг стало противно, тоскливо, она почувствовала
себя совсем маленькой, одинокой и беззащитной. Ей захотелось поговорить с кем-нибудь,
поделиться своей тревогой за Мотю.
