На столе перед ними стояло много вкусной еды и пол-литровая
бутылка пятизвездочного коньяку, в которой осталось совсем чуть-чуть, на самом
донышке. Толстый слил этот остаток себе в рюмку, выпил, кинул в рот лимонный
ломтик, сжевал, не морщась.
– Так я сам лично могу с сучонком разобраться. Очень надо,
Кузя. Иначе мне кранты. Я обещал. Подошла официантка, двое за столом замолкли.
– Коньячок повторим? – спросила она.
– Повторим, – кивнул толстый и громко, не стесняясь, рыгнул.
Появилась новая бутылка коньяку. Володя забыл о своих
скромных битках по-московски, так увлек его разговор за соседним столом.
– Там ведь кто остался-то, – молодой стал, рассудительно
загибать пальцы, – бабка-параличка, мать-алкоголичка и этот сучонок. При таком
раскладе с ним все может случиться. Выпадет, к примеру, из окна. Станет по
улице шляться, машина собьет. Либо на помойке какую-нибудь тухлятину-отраву
подберет, сожрет, и с концами. Пять лет всего, соображения – ноль. Голодный все
время, как собака бродячая. И никто за ним не смотрит.
– Ну хорошо, а копать начнут? Попадется какой-нибудь дошлый
опер. Нет, Прыщ, не могу, – толстый помотал головой, – и не уговаривай.
– Ну, Кузя, а? Ну такая площадь пропадает Центр, Патриаршьи,
окна на бульвар. Как подумаю, прямо душа болит. И ведь такую там вонищу, такую
срань развели, бабка под себя ходит, хозяйка пьяная валяется. Это ж
несправедливо, когда в такой хате в центре Москвы всякая шваль живет. Не могу,
замочу я сучонка. А, Кузя? Я ведь сделаю все по-тихому, чистенько. Никому и в
голову не придет.
Постепенно пустела вторая бутылка, и голоса за соседним
столом становились все громче.
– Зачем я так нажрался? – задумчиво произнес Кузя. – Машину
здесь оставить, что ли?
– Да ладно, ща кофейку покрепче, – махнул рукой Прыщ, –
ехать недалеко совсем. Кто твою «Таврию» остановит? Была бы иномарка, тогда –
да. Ну что решили-то, а?
Кузя помолчал, повертел в руке пустую рюмку, рассматривая ее
на свет, и произнес со вздохом:
– Сумеешь все сделать аккуратно, чтобы следствия не было,
тогда поглядим.
«Зачем я сюда зашел? – думал Володя с тоской. – Я хотел
всего лишь поесть, погреться. А в итоге так и не съел ничего, и замерз еще больше».
За окном нервно затренькала автосигнализация. Толстый
вздрогнул.
– Ну вот, а говоришь, иномарка… – Он выскочил из-за стола и
побежал на улицу.
Володя сидел у окна. Ему достаточно было слегка, двумя
пальцами, отодвинуть кружевную занавеску, чтобы увидеть, как толстый Кузя
подбежал к новенькой желтой «Таврии», оглядел ее со всех сторон, открыл дверцу,
выключил сигнализацию.
– Кошка, наверное, прыгнула. Или дети балуются, – сообщил
он, вернувшись.
У него была сильная одышка, он еще несколько минут после
короткой пробежки до машины дышал часто и тяжело, с хриплым присвистом. Но
Володя этого уже не слышал. Он подозвал официантку, попросил счет, расплатился
и вышел из кафе.
Неизвестный пятилетний мальчик еще поживет на этом свете.
Пусть плохо, в грязи и в голоде, но поживет. А зло должно быть наказано.
От взрыва желтой «Таврии», припаркованной у маленького кафе
в Сокольниках, не пострадал никто из прохожих. Те, кто находился внутри, были
разорваны в клочья. Корпус машины остался цел. Личности погибших, водителя и
пассажира, удалось установить. На момент взрыва за рулем находился Кузько
Генрих Иванович, 1950 года рождения, известный в определенных кругах как Кузя,
черный маклер, хитрый и скользкий квартирный мошенник. Пассажир, Дементьев
Александр Михайлович, 1970 года рождения, был дважды судим и являлся членом
одной из небольших бандитских группировок.
Официантка кафе описала маленького, худощавого молодого
человека, который сидел в кафе один все то время, пока за соседним столиком
обильно обедали и пили коньяк двое посетителей, позлее погибших от взрыва.
– Лицо у него было странное. Знаете, такое… сосредоточенное,
и не съел ничего. После того как на улице, у окон, сработала сигнализация, он
довольно быстро расплатился и вышел.
– А вы случайно не слышали, о чем беседовали эти двое? –
спросил официантку майор ГУВД Уваров.
– О делах, наверное, – она равнодушно пожала плечами, –
знаете, я не имею привычки прислушиваться к разговорам клиентов.
– Везет нам на этого гения взрывного искусства, – вздохнул
капитан Мальцев. – Юр, может, это наша судьба? Как дежурим по городу, так
что-нибудь хитро взрывается.
– Интересно, если этот маленький-задумчивый работает
профессионально, заказы выполняет, зачем бы ему в кафе сидеть с будущими
жертвами? Зачем официантке и этим, заказанным, глаза мозолить?
– А может, он не профессионал? – прищурился Мальцев.
– С таким взрывным устройством, и не профессионал? – Майор
Уваров усмехнулся. – Нет, Гоша. Тут личное что-то… Ты знаешь, скольких этот
Кузя кинул? Сколько бомжей и самоубийц ему своей судьбой обязано? И ведь
доказать ничего нельзя, все чистенько.
* * *
– Я никуда не поеду, – повторяла Ксения Анатольевна
Курбатова, упрямо мотая головой и ударяя стиснутым кулаком по колену.
Антон чувствовал, что мать на грани истерики. Все эти дни
она почти ничего не ела, отчаянно курила, постарела за неделю лет на десять.
– Мамочка, выслушай меня спокойно, пожалуйста, очень тебя
прошу.
– Хорошо, Антоша. Я готова выслушать тебя. Только сначала
ответь мне на один вопрос. Зачем ты это сделал?
– О Господи, мама, ну что ты мучаешь себя и меня? Ну не мог
я везти Дениску в холодильнике, в цинковом гробу, в багажном отделении. Не мог,
понимаешь ты или нет?
Антон почувствовал, что срывается на крик, и попытался взять
себя в руки.
– Зачем ты сжег Дениса? Ты даже не дал мне с ним
попрощаться, это жестоко, сынок.
Ксения Анатольевна повторяла это по несколько раз в день, ни
о чем другом она разговаривать не желала. Антон уже договорился с теткой,
сестрой отца, которая жила в Александрове и готова была принять родственницу
хоть на неделю, хоть на месяц. У тетки был свой дом с садом, огородом, и Антон
надеялся, что на природе мать хоть немного придет в себя.
Он не мог оставить ее одну на час. После его возвращения из
Праги мама все время пребывала в каком-то непонятном, тяжелом ступоре. У Антона
были связаны руки. Он чувствовал: с каждым днем убывают шансы выяснить, что же
хотел сообщить ему Денис перед смертью. Он знал, дома оставаться опасно.
Внимание к нему как к бывшему владельцу фирмы «Стар-Сервис» не остыло, и время
легализоваться еще не пришло. А главное, он вовсе не был уверен, что те, кто
заказал Дениса, на этом успокоятся. Месть – чувство горячее, спонтанное, и
поступки, диктуемые ею, редко можно предсказать. Вдруг обманутым туркам придет
в голову расправиться не только с коварным обманщиком, но и сго родными? Слава
Богу, вдовы и сирот Дениска после себя не оставил. Но мать и брат – тоже
близкие родственники.
