Не долго думая, Головкин вытащил холст из-под матраса,
завернул его в газеты. Соседи из квартиры напротив заканчивали ремонт.
Лестничная площадка была уставлена ящиками, коробками с мусором. Пока любители
Шагала входили в подъезд и поднимались на лифте, Илья Андреевич успел запихнуть
бесценный холст в одну из коробок с грязными газетами на лестничной площадке.
Гости связали хозяина, самым тщательным образом обыскали
квартиру и удалились ни с чем. Бесценный шедевр удалось сохранить. Сквозняк
великодушно подарил его находчивому казначею. Для Ильи Андреевича этот кусок
холста стал чем-то вроде талисмана. Картина ему нравилась: летает парочка
влюбленных в облаках, фикус стоит на подоконнике, а рядом – кошка с
человеческим лицом.
Позже Илья Андреевич нашел хитрый способ показать картинку
искусствоведу, на всякий случай – вдруг подделка? Рисковал, конечно, однако
холст стоил того. Он и правда оказался подлинником.
В случае с миллионом долларов Илья Андреевич поступил почти
так же, как тогда, с Шагалом. Но просчитался.
Лицо Сквозняка было каменным. Илья Андреевич пытался поймать
хоть какое-то движение губ, глаз, лицевых мышц. Но не мог. О чем думает
собеседник, что происходит в его темной душе, оставалось тайной.
Илья Андреевич рассказал, как, рискуя жизнью, перелез на
соседний балкон, дверь в номер оказалась запертой изнутри. Там было темно и
стояла гробовая тишина. Проникнуть внутрь не удалось, он вернулся к себе, вышел
в коридор. Разумеется, дверь из коридора в соседний номер была заперта. Больше
Головкин сделать ничего не мог. Остаток ночи он провел без сна. Рано утром
спустился вниз, к администратору.
За стойкой сидела молоденькая блондинка.
В Чехословакии русский язык был обязательным предметом. Те,
кому сейчас двадцать, учили русский в средней школе. Но многие двадцатилетние
не желают говорить на этом языке. Даже если собеседник не знает никакого
другого. Девушка-администратор относилась именно к этой категории. Ей было чуть
больше двадцати. По-русски она разговаривать не желала. Для нее это был язык
оккупантов, навязанный силой. Хотя пожилой господин являлся постояльцем
гостиницы и беседа с ним входила в круг ее профессиональных обязанностей, она
холодно сообщила Илье Андреевичу, что по-русски «не разумеет». Если угодно
пану, она может говорить по-английски или по-немецки.
К счастью, в чешском и русском языках множество общих
корней. В школе Головкин учил немецкий, это было страшно давно, запас его
знаний сводился к двум десяткам слов. Еще десяток слов он мог сказать
по-чешски. В последнее время он часто бывал в этой стране и кое-какие слова
поневоле запоминал.
С грехом пополам, мешая немецкие, чешские и русские
выражения, он стал объяснять надменной блондинке, что ему необходимо узнать,
кто живет в соседнем номере. Это очень важно для него. Его родная сестра с
мужем погибли в авиакатастрофе, много лет назад.
– И все эти годы я разыскиваю ее единственного сына, моего
племянника. В силу сложных жизненных обстоятельств мы потерялись, ребенка
усыновили другие люди, дали ему свою фамилию, новое имя. А тайна усыновления
охраняется законом. И вот недавно я узнал, что мальчик, теперь уже взрослый
мужчина, в данный момент находится в Праге, в длительной командировке. Я
приехал, чтобы продолжить поиски. Я очень болен, у меня рак, жить осталось
совсем немного, своих детей нет, и перед смертью я хочу увидеть единственного,
драгоценного племянника. Здесь, в гостинице, мелькнул в коридоре молодой
человек, удивительно похожий на мою покойную сестру. Возможно, мне просто
показалось… Но вдруг? Вдруг он живет в соседнем номере? Судьба могла сделать
мне такой неожиданный щедрый подарок в награду за многолетние поиски…
Он сам удивлялся своему красноречию и буйной фантазии. Он
плел невесть что, сочинил целый роман, давно уже перешел исключительно на
русский. В глазах у него стояли слезы.
Администраторша слушала его очень внимательно, на ее
хорошеньком личике было написано искреннее сострадание. Она даже забыла о том,
что «не разумеет» по-русски. В самом деле, надо быть бесчувственным животным,
чтобы «не разуметь» такую трогательную и печальную историю, даже если ее
рассказывают на языке бывших оккупантов.
– Но пан, – растерянно произнесла она по-русски, когда он
закончил, – в соседнем номере никто не живет.
Еще немного, и для Ильи Андреевича пришлось бы вызывать
«скорую помощь».
– А через номер? – еле слышно безнадежно спросил он,
вспомнив, как сам сегодня ночью перелезал на соседний балкон.
– Секундочку, – девушка стала листать регистрационную книгу,
– да, через номер живет молодой человек из России… Вот, Курбатов Денис
Владимирович, 1968 года рождения… К сожалению, больше никаких сведений нет. Мы
записываем только имя, гражданство и год рождения. Это при Советах полагалось
писать полный адрес, место работы… А сейчас мы даже не спрашиваем документов,
имя может быть и вымышленным. У нас частная гостиница, мы свято чтим право
личности на инкогнито.
Девушка как бы даже извинялась перед Головкиным за новые
демократические порядки. Действительно, был бы еще и адрес, и место работы,
задача Ильи Андреевича упростилась бы в сто раз. Тем более ловкий молодой
человек вроде бы из Москвы, а не откуда-нибудь из Варшавы или Лондона.
– Благодарю вас, пани… Вы представить себе не можете, как
много для меня сделали…
– Ну что вы, пан, это так мало… Если бы еще хоть чем-нибудь
могла помочь вам. Вы хотите подняться в номер к пану Курбатову?
Илья Андреевич растерялся. Нет, подниматься в номер нельзя.
Что он скажет? Станет повторять душещипательную историю о племяннике? Но если
этот Курбатов действительно умудрился украсть кейс, он моментально все поймет.
Нет, идти к нему нельзя. К тому же его, скорее всего, уже нет в гостинице, а
возможно, и в Праге.
Да, пожалуй, исчезновение молодого человека было бы первым
доказательством, что кейс у него. Сначала надо выяснить, появится ли он еще раз
в гостинице, потом попытаться узнать о нем как можно больше подробностей. В
любом случае, если он исчез, то выписаться не успел…
– Знаете, пани, это слишком большое потрясение для него и
для меня. А вдруг я ошибся? Год рождения совпадает, но ведь ни имени, ни
фамилии я не знаю. Я должен еще раз посмотреть на него. Сердце подскажет мне.
…Официантка давно расставила на столе закуски, но никто к
ним пока не притронулся. Илья Андреевич даже водки не хлебнул. Он прерывал свой
рассказ, только когда у стола появлялась официантка. Теперь она поставила перед
ним аппетитно шипящую котлету по-киевски с бумажным цветочком на тонкой косточке,
с жареной картошкой, маринованным чесноком и оливками.
– Я смотрю, вы не кушаете ничего, – заметила девушка, – так
увлеклись беседой.
